«Достопочтенный советник», как уважительно называли Эрнста Кейтеля его соседи—помещики, скончался, как и подобает землевладельцу, по пути из усадьбы на поле. В ландо с ним случился апоплексический удар, и любимый жеребец хозяина, развернувшись на узкой дороге, привез в усадьбу уже остывшее тело…
В сентябре 1881 г. его сын и наследник женился на дочери землевладельца из Восточной Фрисландии — Аполлонии Виссеринг. Советник в отставке Бодевин Виссеринг был депутатом рейхстага и прусского ландтага от Консервативной партии. Его супруга, Иоганна Виссеринг, урожденная Блоней, происходила из старинного дворянского рода французской Швейцарии. Как и семейство Кейтелей, Виссеринги были абсолютно чужды военному образу жизни. Испокон веку в их роду были только земледельцы и помещики.
22 сентября 1882 г. счастливая супружеская пара произвела на свет первенца — Вильгельма Бодевина Иоганна Густава Кейтеля, будущего фельдмаршала и начальника штаба верховного главнокомандования вооруженными силами Германии (ОКВ). Мать скончалась от родильной горячки в возрасте 33 лет, в первые дни Рождества 1888 г., дав жизнь второму сыну, Бодевину Кейтелю. Отец, тяжело переживший трагическую смерть любимой супруги, замкнулся в себе и с головой погрузился в хозяйственные заботы, а Вильгельм Кейтель с детских лет лишился тепла материнской ласки.
Впоследствии Кейтель с восхищением вспоминал настоящее подвижничество отца, сумевшего не только в одиночку справляться с хозяйством, но и вытащить поместье из долгов. Он записал в дневнике:
«Горжусь, что я сын настоящего бойца…»
Немудреный крестьянский быт, не имевший ничего общего с жизнью великосветских помещиков, наложил свой отпечаток на мир юного Вильгельма. Как—то, когда в юноше неожиданно проснулась страсть к охоте и оружию, отец сухо заметил:
«Настоящий крестьянин не может быть хорошим охотником…»
Сам он за всю свою жизнь никогда не брал в руки ружья.
Первые уроки грамоты Вильгельму Кейтелю преподали домашние учителя. Как и все дети его возраста, он с большим удовольствием проводил время в компании конюхов и садовников, постигая нехитрые премудрости крестьянской науки. На Пасху 1892 г. отец отправил его в Королевскую гимназию и реальное училище Геттингена. Это означало проживание на полном пансионе у более или менее гостеприимной хозяйки. Сохранились «дневники успеваемости» — тетрадки в голубом переплете — гимназиста «сексты»[3] Вильгельма Бодевина Иоганна Густава Кейтеля: история, география, гимнастика — «хорошо»; греческий и латынь — «удовлетворительно». Позднее гимназист Кейтель записал в дневнике:
«Мне совершенно не нравится в школе. Профессор Тимме, преподаватель закона божьего и греческого, услыхав мой перевод второго послания апостола Павла к римлянам, задумчиво произнес: «Да—с, Кейтель, будь ваша воля, вы бы предпочли верховую езду деяниям всех апостолов». И он тысячу раз прав…».
Средний балл повысился только в «приме».[4] Лучом света для «геттингенского затворника» стали регулярные воскресные визиты к дядюшке Клаусу Барингу, женатому на сестре отца Вильгельма, арендатору монастырских земель в Мариенгартене под Оберньеза. Их сын, Теодор Баринг, и Вильгельм Кейтель сидели за одной партой в геттингенской гимназии. Здесь, в имении, Вильгельм мог вдохнуть полной грудью свежий степной воздух и даже отправиться на охоту с друзьями. Цель была ясна: закончить учебу и быстрее вернуться домой.
Однако поигрывающий мускулами Второй рейх имел совершенно другие виды на подрастающую молодежь…
Вольноопределяющийся Вильгельм КейтельМилитаризация всех сфер жизни, изменение статуса офицера—резервиста и того положения в обществе, которое давал молодому человеку офицерский чин, заставили многих родителей, прежде совершенно чуждых военному делу, отдавать своих сыновей в армию. В геттингенской гимназии Кейтель и Баринг оживленно обсуждали перспективы военной карьеры со своими приятелями из выпускного класса — среди них был Феликс Бюркнер, прославившийся впоследствии как профессиональный жокей. Мечты о кавалерии пришлось сразу же оставить, поскольку покупка и содержание лошади относились в тогдашние времена к обязанностям кавалерийского офицера, а такие расходы были не по карману семьям Барингов и Кейтелей. Чтобы удержаться на плаву, отец Вильгельма был вынужден экономить каждый пфенниг.
Для обожавшего лошадей и верховую езду юноши оставался единственный выход — полевая артиллерия. «Ничего, там тоже ездят на лошадях, — записал в дневнике Вильгельм и тут же добавил: — Не могу отделаться от мысли, что армия — это не мое. Понимаю, что так или иначе, но служить придется. И все же, все же… Я бы хотел вернуться в имение».
Жизнь не стояла на месте. Теперь служба в прусском полку — что было совершенно неприемлемо для его деда, ганноверского королевского окружного советника, — стала нормой и знамением времени. На Пасху 1900 г., после перевода в выпускной класс гимназии, отец записал Вильгельма вольноопределяющимся в 46 полк полевой артиллерии, дислоцировавшийся в Вольфенбюттеле и Целле. Хотя вольноопределяющийся и жил на свои личные средства, а не на государственные, он имел определенные привилегии: доброволец служил не три года, как остальные, а только год; кроме этого, мог сам выбрать себе не только род войск, но и место прохождения службы. Так что решающими обстоятельствами при выборе 46 артиллерийского полка стали, во—первых, его брауншвейгский контингент и, во—вторых, приемлемая удаленность гарнизона от Хельмшероде.
Тем временем старший Кейтель женился во второй раз на Анне Грегуар, домашней учительнице второго сына, Бодевина. Разговор по душам со старшим сыном состоялся сразу же после его приезда на летние вакации в отчий дом:
«Вильгельм, я знаю, ты хочешь вернуться в имение, но две семьи оно не прокормит. Сам я достаточно крепок, чтобы даже через десяток лет уверенно держаться в седле, и не собираюсь удаляться на покой. В лучшем случае в обозримом будущем здесь тебя ждет работа подручного, но не хозяина. Вместе с тем ты прекрасно образован и вправе претендовать на должность управляющего крупной усадьбой, но, увы, в Брауншвейге слишком много претендентов и слишком мало вакансий…»
По семейному преданию, этот разговор закончился едва ли не слезами, но судьбоносное решение было принято. Так началась карьера профессионального солдата, завершившаяся всеми мыслимыми и немыслимыми почестями и наградами, маршальским жезлом и… виселицей в Нюрнберге.
