Все это личный состав эскадрильи имени В. И. Ленина старался использовать в своей повседневной учебе, в интересах боевого совершенствования.
Золотой принцип обучения — от простого к сложному — нарушать нельзя. — Летнаб Ван Сюн. — Учения на Амуре. — Благодарность Блюхера. — Преображенный край.
Мы летали много. Через два месяца после прибытия в часть я уже уверенно водил свой Р-1 в строю, самостоятельно летал по маршруту, овладевал способами боевого применения самолета — бомбометание, стрельба, фоторазведка, связь. Задания выполнял успешно, но впереди у меня вырисовывались новые рубежи: полеты ночью и так называемые «слепые».
Хорошо, когда обучение молодого летчика идет по четко выработанной программе, по золотому принципу: от простого — к сложному, без перескакиваний. Когда этот принцип нарушается, добра не жди. И это я прочувствовал на себе. Вместе со мной испытал тяготы и опасности и мой летнаб Ван Сюн. Вот как это произошло.
Командир отряда Макаров вел нашу шестерку самолетов по маршруту. Появилась низкая рваная облачность. Командир отряда решил идти выше облачности и, увидев окно в облаках, стал набирать высоту. Окно оказалось недостаточно большим для идущей в строю шестерки, и самолеты попали в облачность.
Летать по приборам я еще не умел, да и оборудование самолета Р-1 не было рассчитано на полет в облаках.
Серая вата облаков окружила кабину самолета со всех сторон. Через несколько секунд полета в моем представлении все смешалось: где самолеты группы, где горизонт, где верх, где низ — я не мог определить. Мне казалось, что я вот-вот столкнусь с другими самолетами или сорвусь в штопор.
Штопор! А под облачностью только 200 метров высоты, значит, я не успею вывести самолет из штопора. Надо быстрее выходить из облаков. Убрал газ и дал ручку от себя. Главное, не терять скорость, удержать самолет в режиме планирования.
Внимание было настолько напряжено, что, кроме показателя скорости и высотомера, я не видел ни одного прибора. Снижался быстро, полностью отдал ручку от себя, поставил руль поворота и ноги нейтрально. Противно свистел ветер, он задувал со всех сторон. Меня то прижимало к сиденью, то вытягивало из кабины. Было потеряно всякое ощущение о пространственном положении тела.
Одна мысль, одно страстное желание пронизывало мозг: вырваться из серой пелены, увидеть свет, землю и, главное, горизонт. Время не позволяло оглянуться назад, в заднюю кабину, где сидел летчик-наблюдатель Ван Сюн.
С Ван Сюном мы летали уже не раз и друг к другу привыкли. По национальности он китаец. Русский язык знал слабо, но у него было прекрасное врожденное умение хорошо ориентироваться на местности, и как штурман он заслуживал всяческих похвал. Спокойный, неторопливый, опасностей не пугался. Он и в этот момент понимал обстановку и, не ожидая запроса, доложил мне:
— Высота сто пятьдесят.
Спасибо, Ван Сюн. Ты верно понял, в какую ситуацию мы попали, и хочешь мне помочь, чтобы предупредить катастрофу. Но эта проклятая облачность, когда она кончится? Еще и еще я терял драгоценные метры высоты, а серая пелена цепко держала меня в своих лапах. Прошла будто целая вечность. Внезапно в глаза ударил яркий свет, за капотом я увидел землю и через мгновение уже определил положение самолета: крутая неправильная спираль с опусканием носа. Дал полный газ, убрал левый крен и перевел самолет в горизонтальный полет. Вот, наконец, и горизонт! Высота — 100 метров.
Еще несколько секунд растерянности, и произошло бы непоправимое — самолет врезался бы в землю.
Опасность осталась позади. Я увидел горизонт, «зацепился» за него, знал, ощутил положение самолета и опять почувствовал себя способным диктовать свою волю машине. Возвратилась уверенность, тело вновь слилось в одно целое с самолетом — я вновь стал летчиком.
Весь полет в облаках продолжался не больше минуты, но бывают в жизни минуты, которые оставляют след, равный целому курсу обучения. Ведь только что могла произойти катастрофа, в итоге которой — разбитый самолет и два гроба. При хорошей погоде на отличном самолете с исправно работающим мотором и оборудованием можно было врезаться в землю, разбить самолет, убить себя и летчика-наблюдателя. И все это только потому, что многое в летном деле еще мной не освоено.
А как чувствовал себя Ван Сюн? Я навел зеркало на заднюю кабину самолета и увидел бледное лицо, плотно сжатые губы и внимательные глаза моего друга. Ван Сюн закончил школу летчиков-наблюдателей и месяц назад прибыл на стажировку к нам в эскадрилью. Приказом командира он был включен в состав моего экипажа.
— Где находимся?
— Сейчас скажу.
Ван Сюн посмотрел на карту, сличил ее с землей, нашел заметный ориентир.
— Командир… — Ван Сюн назвал квадрат, в котором мы находились.
— Курс на аэродром?
— Есть… Курс пятьдесят пять.
Славный парень Ван Сюн! Вот ведь как получается. Несколько недель назад китайские генералы-реакционеры гнали в бой своих солдат против Страны Советов, а китаец Ван Сюн в это время учился в нашей школе военному делу, чтобы принять участие в разгроме нашего общего врага.
С первого же дня знакомства с Ван Сюном мы договорились ежедневно не менее часа заниматься русским и китайским языками и меняться ролью учителя и ученика.
Но вот Ван Сюн передал мне записку, в которой был обозначен курс:
«Осталось 30 километров, курс — 53 градуса».
На аэродроме нас встретили Данилыч и старший техник отряда Чуб. Сразу посыпались вопросы:
— Где отряд?
Не успел я выбраться из самолета и удовлетворить законное любопытство, как над головой пронеслись машины нашего отряда. Они шли как на параде, красивым плотным строем в правом пеленге. Сделав круг над аэродромом и почти не размыкая строя, группа произвела посадку.
Мы с Ван Сюном подошли к командиру отряда, намереваясь доложить ему о причинах нашего отрыва от строя. Но командир не торопился выходить из кабины самолета. Он сделал вид, что не заметил нас. Затем рассмеялся и спрыгнул к нам прямо с борта кабины.
— Кто вам разрешил выйти из строя? Почему оторвались?
И, как обычно, не дожидаясь ответа, продолжил:
— Можете не отвечать, я не только знаю причину, но и, скажу откровенно, стыжусь за нее. Я еще не научил вас летать в облаках, а затащил по ошибке в довольно мощную облачность. Думал, что облачность рваная и слой ее не толще 100 метров. А когда вас не оказалось в группе, я понял свою ошибку. Сделал круг над облаками — вас нет. Подумал, что вы упали. Повел группу вниз. Пробив облачность, мы сделали четыре больших круга, внимательно осмотрели район предполагаемого вашего падения. Ничего не нашли. Ну, рад что у вас все в порядке. Теперь докладывайте.
