даже паспорта с собой не брали.
В три часа дня поняли, что проехали поворот на Гокарну, но разворачиваться и ехать обратно сил уже не было.
Останавливаемся прямо на шоссе рядом с невысокой группой грязных построек: бар, wine shop, столовка. Первым делом мы посетили «бар», который располагался прямо в винной лавке. Чудеснейшее место — темное, крохотное помещение с грязно-зелеными стенами, три столика прилеплены к одной из них, неработающий вентилятор и липкий запах местного алкоголя. Если смотреть на выход, в открытую дверь, то ничего кроме квадрата яркого света не видно, словно выход в мир иной. Взяли пару бутылок пива — очень крепкое и невкусное, однако пить его было приятно — оно было холодным.
Сидеть тут надо было до заката, потому что жара и солнце нас окончательно утомили. Мы были покрыты черным налетом копоти, которую успели собрать по дороге, казалось, что голова от солнца и жары сейчас лопнет, как раздутый шарик. Вся оголенная кожа на теле и лице стала бордовой и набухла от раздражения. Сгореть я уже был не в состоянии — только пух…
Check Post
Проехав около пятнадцати километров назад, увидели нужный поворот, еще несколько километров, — и перед нами полуостров, на котором раскинулась Гокарна. Путь преградил шлагбаум. Нас останавливает полицейский и просит паспорта, которые остались в Арамболе под грязной циновкой. Меня и Арсения провожают в будку при шлагбауме, усаживают за стол и выдают анкеты, расспрашивают, что везем, цель поездки, откуда и т. д. В анкете я наобум ставлю номер паспорта, год своего рождения, везу: спальник, фотоаппарат, фризби. Отпускают с миром.
Остановились в чай-шопе на пляже вблизи рыбацкой деревушки. Спали в гамаках за доллар в неделю. Неподалеку, среди густой тропической зелени, отделенный от моря грядой пальм и огородами, где на грядках растет какая-то трава, напоминающая чай, стоит маленький домик. Тут обитает целая коммуна русских ребят — семь человек живут в этом месте уже несколько лет — совершенно адекватные созерцатели местной жизни. Они сразу дали нам понять, что не очень-то довольны вторжением «чужих» в свой уединенный оазис.
Чай-шоп являл собой бамбуковый тент с тряпичными стенами и каменными скамейками, сооруженный прямо на песке. Обслуживают его пара индусов.
Вечером взяли бутылку рома, сели у самой воды, воткнули свечки в песок и наслаждались полнолунием.
К нам подошел лысый фрик. Разговорились, покурили и выяснилось, что c лысым, Лёхой, мы давно знакомы и часто тусовались вместе у общих друзей. Леха все время приговаривал «ача», что на хинди значит — хорошо или ладно. А я думал о том, что весьма забавно встретить московского знакомого на пустынном пляже у одинокого чай-шопа за девять тысяч километров от дома!
* * *
Начался сезон паломничества. В Гокарну заезжают автобусы и колонны джипов, набитых пилигримами. Все одеты в черное, в такую жару это кажется издевательством. В городе я насчитал всего три основные улицы — все остальное пародия — переулки и тупики. На их перекрестке, образующем нечто вроде площади, стоит огромная телега, одни деревянные колеса почти в человеческий рост. Телега вся покрыта изображениями, украшена цветами, флажками и лентами, разноцветными тряпками и лоскутами. В праздник ее поджигают, катят по улице к океану и сбрасывают туда фигуру божества.
Огороды Гокарны
В один из вечеров я зашел в Net и увидел в своем ящике пару писем. В первом говорилось о том, что наша английская подруга Клем сейчас в Каниякумари [42] и едет со своей подругой в нашу сторону через всю Кералу [43]. Во втором Дубс сообщал, что он с Надей, Щербой и Катей думает навестить нас, и что они приезжают всего на четыре дня. Каково же было наше удивление и негодование! Удивление — быстрому решению и скорому свиданию с друзьями, негодование — их привезут в самое отстойное место в Южном Гоа — в Мобор, и что их развели, как дураков. Я отыскал Кашкета, чтобы позвонить Дубсу. Как только он снял трубку, мы выбранили его за то, что он не спросил нашего совета. Выслушав все, Дубс сказал, что он снова станет отцом, и попросил заехать на обратном пути — посмотреть обстановочку.
* * *
Последние дни гуляли по окрестностям и переписывались с Клем, которая была где-то на подъезде к Карнатаке и хотела с нами встретиться. Проходя как-то раз в сторону пляжа мимо кафе, я услышал оклик из темноты помещения. В следующую минуту мы уже радостно обнимались с Клемкой. Еще одна забавная встреча!
Засели в кафешке, ели какую-то вегетарианскую еду, болтали. Решили ехать вместе в Арамболь завтра же. Если только все наши общие пожитки поместятся на скутер. Для этого отправились на Кудли [44], где Клем ожидала ее подруга, Эльза.
Эльза оказалась симпатичной и веселой француженкой, живущей в Лондоне. Взяли их рюкзаки, бросили последний взгляд на живописный Кудли и тронулись в обратный путь. Проехав границу штатов, останавливаемся, чтобы выпить по бутылочке холодного пива.
В поисках поворота на Палолем [45], я притормаживаю у обочины, позади раздается скрип и грохот, оборачиваюсь и вижу, как катится «Хонда», за ней Арсений и Эльза. Мопед укатился на середину проезжей части шоссе, Арсений растянулся на обочине, рядом по-пластунски лежит Эльза. Подбегаем с Клем к пострадавшим, прохожие индусы кидаются к мопеду, отволакивая его на обочину дороги. Усаживаем Эльзу и Арсения на парапет. У Эльзы поцарапана рука, ссадина на коленке; Арсений пострадал больше — на большом пальце ноги содралась кожа, которую он тут же оторвал, на голени глубокая царапина, ушиб и ссадина на коленке, из затылка хлещет кровь, но все несерьезно. Я их бинтую, Клем бегает за водой и разводит марганцовку. Индусы очень участливы, стараются всячески помочь, прикуривают мне сигареты, откуда-то достают ключ на «14» и быстро прилаживают отвалившееся от мопеда зеркало. Мопед только процарапал крыло и боковину. До поворота на Палолем не доехали двести метров. По дороге на пляж нам попадается больница, и мы запускаем туда Эльзу и Арсения.
Продавец тростникового сока
Судя по табличке на двери кабинета, перед которым усадили увечных, их будет обслуживать некто Dr. Mahrаnt. Я и Клем ждем на улице, в то время как несчастным промывают раны, бинтуют. Арсению всаживают прививку от столбняка. Последним наставлением доктора Махранта и его девяти медсестер, которые всем скопом принимали участие
