Постоянными гостями в «Метрополе» была артистическо-литературная богема. И конечно, вездесущие журналисты. Больше всего хозяин заведения ценил «Вечернюю Москву», поэтому для ее репортеров всегда находился свободный столик.
Вечером, когда начинал играть знаменитый джаз, в зале сидели сотрудники ОГПУ, чиновники новой формации, иностранцы и уголовники. Здесь кутили элегантные московские налетчики, солидные медвежатники, быстроглазые фармазонщики. Некий Ноев ковчег, пустившийся в веселое плавание по бурному морю строительства социализма.
Частым гостем в ресторане был высокий господин лет тридцати, всегда прекрасно и дорого одетый.
Его знали все завсегдатаи, и он знал всех. При знакомстве он протягивал изящную визитную карточку, на которой было написано «Валериан Кириллович Истратов – литератор».
Самое интересное, что этот обаятельный человек действительно печатался в многочисленных киножурналах, в одном из московских частных театров шла его пьеса, и в издательстве Горина вышли два его весьма сентиментальных романа.
Один из них – о похождениях шулера в конце Гражданской войны на юге России, второй, действие которого происходило в Москве, – о трагической любви на фоне великих потрясений.
Валериан Кириллович всегда занимал один и тот же столик с правой стороны у стены, плотно обедал почти без спиртного: только рюмка ликера к кофе.
Вечерами Истратов всегда появлялся с красивыми и знаменитыми дамами. С молодыми дебютантками Художественного театра, со звездой кабаре «Нерыдай» Машей Славской. Да мало ли кого мог охмурить красивый блондин, тем более литератор и богатый человек!
Завсегдатаи к нему относились дружески и почтительно. Истратов был широк: если попадал в компанию, то платил за всех, несмотря на возражения вполне обеспеченных собутыльников.
Жил он на Большой Никитской в доходном доме. Квартира двухкомнатная, со вкусом обставленная павловской мебелью, на стенах картины, подаренные друзьями-художниками, и фотографии знаменитых актеров, поэтов, писателей с дарственными надписями.
А в Москве происходили непонятные нападения на артельщиков (по-нынешнему – инкассаторов).
Артельщик кооперативного объединения резиновых изделий Коровин получил в банке пятьдесят тысяч рублей новыми червонцами. Артельщика сопровождал вооруженный наганом охранник.
На извозчике они доехали до Оружейного переулка, где находилась контора. Артельщик вошел в помещение и поднялся на второй этаж к кассе, охранник направился сдавать наган в комнату на первом этаже.
Артельщик прошел по коридору, свернул в «аппендикс», ведущий к кассе, почувствовал боль и потерял сознание.
Его обнаружил кассир, вышедший из своего закутка. Артельщик сидел на полу, сумка с деньгами исчезла.
Из Большого Гнездниковского, где тогда в помещении бывшей сыскной полиции располагался МУР, приехал заместитель начальника 1-й бригады Георгий Федорович Тыльнер с оперативниками.
Пришедший в себя артельщик показал, что ни в вестибюле, ни на лестнице, ни в коридоре никаких посторонних людей не встретил.
Медэксперт определил, что удар под основание черепа нанесли тупым предметом, возможно рукой.
Вахтер у дверей тоже не заметил ничего подозрительного. Опрос сотрудников ничего не дал.
Начальник бригады, многоопытный московский сыскарь Николай Осипов, сразу же сказал, что дело практически «глухое».
Но тем не менее сыщики сориентировали агентуру и начали отрабатывать всех, кто раньше нападал на артельщиков.
Один из агентов сообщил, что на малине в Армянском переулке, дом номер 2, гуляет известный бандит Витя Залетный. Гуляет широко, червонцев не жалеет.
Брать Витю поехал сам Осипов. Во-первых, у него были свои счеты с Залетным, а во-вторых, что и было главным, содержала малину Татьяна Афанасьева по кличке Красуля, которая давно работала на Николая Осипова, и сведения ее были бесценны.
«Запалить» такого агента было бы преступлением.
Операция прошла как нельзя успешно. На малине прихватили уголовную шушеру, крупняка не было, и пьяного до отключки Витю Залетного. При обыске у него нашли маузер калибра 6,35, две запасные обоймы и пятнадцать червонцев.
А дальше все было как обычно. Всех доставили в отделение, как нужно поговорили, и Таньку задержали на трое суток.
Витю доставили в МУР и дали отоспаться. Когда же очухался, то предстал пред ясны очи Осипова. Витю трясло, и толком говорить он не мог. Осипов сам налил ему стакан коньяку, достал лимон и посыпал сахарным песком.
Руки у Вити дрожали так, что он не мог поднять стакан.
Осипов деликатно отвернулся, и тогда Залетный сделал первый глоток, наклонившись к стакану.
Руки пришли в порядок, Витя допил стакан и закусил лимоном.
– Спасибо, начальник, спас. Тебя за душу весь блатной мир уважает.
– Витя, – Осипов сел на стол и закурил, – ты грохнул артельщика в Оружейном?
– В Оружейном? – переспросил Витя, приходя в себя. – А когда?
– Вчера.
– Не в цвет. На голое постановление берешь, Николай Филиппович, я четвертый день у Таньки гужуюсь.
– А деньги откуда?
– Брательник умер. Оставил мне хрусты.
– Твой брательник, случайно, не Савва Морозов? – усмехнулся Осипов.
– Нет. Степка Холоднов. Такая наша фамилия.
– А он что, нэпман?
– Зачем так говоришь, он церковный староста Николы в Хамовниках.
– Мы же проверим.
– А я что, против?
Проверили, и все сошлось. Действительно, старший брат Витьки Степан был почтенным церковным старостой, то есть человеком, отвечающим за деньги храма, и опрошенные сторожа и дьякон говорили, что он был сильно нечист на руку.
Но церковь от государства отделена, посему уголовному розыску незачем совать нос в церковную кружку.
Все сходилось.
Осипов и Тыльнер опять вызвали на допрос уже отошедшего от запоя Витьку.
– Мы, Витя, проверили, – усмехнулся Осипов, – на этот раз все в цвет.
– Тогда выпускай меня, Николай Филиппович, а то нынче большой игровой день на бегах.
– Успеешь, Витя, на лошадках рискнуть. Успеешь. Скажи, откуда у тебя маузер?
– Век свободы не видать, начальник, не мой!
– А как он тебе в карман попал?
– Может, скинул кто.
Эта версия была вполне вероятной. Отпечатков Залетного на оружии не было.
– Витя, я к тебе всей душой, и ты помоги мне.
– Закладывать никого не буду, – отрезал Залетный.
– А мне не надо, чтобы ты закладывал своих корешей, я с тобой посоветоваться хочу.
Залетный взбодрился. Еще бы, как его рассказ будут слушать блатные, когда он поведает им, что с ним советовался сам Осипов.
– Если совет дать, то я всегда, – радостно улыбнулся Витька.
