что их образ жизни в Переделкине произвел на меня большое впечатление, больше меня поразила неслыханная аристократическая щедрость этой семьи. Моим родителям и не мне никогда не было свойственно жлобство, но семья Луи впервые удивила меня размахом своего гостеприимства и великодушия. Слава Богу, что они могли себе это позволить и Господь всегда их поощрял за душевную широту.
Я поступил в аспирантуру, но тут связался с плохой компанией, и у меня появились деньги, мобильный телефон размером с анатомический атлас, иномарка, я бросил аспирантуру в МГУ и пошёл переучиваться в Плехановский, на маркетинг промышленных товаров. Окунувшись с головой в тогдашний бизнес, я быстро понял, что нет во мне неодолимой тяги к стяжательству, не готов я убивать и быть убитым за деньги. Хотя опыт службы в армии мне пригодился в 1990-е годы. Я, в отличие от многих, не косил от армии, а в ней послужил срочную, пока она сама от меня не откосила. Я не могу ни осуждать те времена, ни не осуждать. Я только вынес одно понимание – если б не органы госбезопасности, которых все либо клянут, либо им лижут, но тоже при этом тихо клянут, то не было бы никакой России. Россия – это классная страна, я это могу засвидетельствовать как человек, проживший много лет на Западе, причем в благополучнейшем Техасе, в богатом и шикарном пригороде набитого деньгами Хьюстона.
К концу девяностых я понял, что надо заниматься тем, к чему есть склонность и навык – писаниной. К тому же я провёл десять лет в Ленинской библиотеке, сначала как студент, потом как аспирант, а затем уже просто потому, что люблю узнавать новое. Я начал писать, стал журналистом, принимал участие во всяких деловых проектах – от выборов до девелопмента. Но не первым лицом, а в качестве умного еврея при группе губернаторов. Для упражнений в земельном девелопменте пришлось получать ещё одно профильное образование в Российской Академии госслужбы. Потом я пожил в Америке, где понял про жизнь, про Россию, Америку, Запад и Восток такие вещи, которые никогда не узнаешь, если не поживёшь достаточно долго вне родной культуры. Я утратил всякие иллюзии, что бывает хорошо там, где нас нет. Аристократия всегда считала и считает, что хорошо там, где она есть. То есть человек возит всё своё с собой. В моём случае, мне было хорошо и в Советском Союзе, и в России, и в Техасе, и в России снова. Объективно, Москва в настоящий момент, на август 2023 года, чуть ли не лучший город мира, в ней теперь есть всё, вплоть до галерей современного искусства и мишленовских ресторанов (звёзды могут отозвать, но качество-то признано и никуда не делось).
В возрасте 50 лет в Хьюстоне я познакомился с восьмидесятилетней Линн Уайатт, некогда всемирно известной социалитэ (socialite) – светской львицей, ближайшей подругой Грейс Келли, подругой иорданской королевы Нур и ещё многих весьма светских людей. Дома у бабки Уайатт был целый музей – и Пикассо, и импрессионисты, и вообще много интересного. Познакомился я с ней ради своей дочери – я натаскивал девчонку, чтобы она набиралась манер у их разномастных носителей и не тушевалась. Поэтому я ездил к миссис Уайатт в гости с женой и дочерью. Линн была типичной представительницей американской южной аристократии. Еврейка по происхождению (корни, ясное дело, из России), дочь владельца сети универмагов, она удачно выходила замуж, хоть и сама была небедной изначально. Хорошее воспитание, деньги родителей и мужей позволили вести ей свободный образ жизни по высшему разряду. В свои восемьдесят лет она была в хорошей форме и каждый день занималась тхэквондо с тренером. Мозги у неё уже поплыли; но обходительность и в то же время присущая высшему классу дистанцированность от остальных сохранялись. Мы с ней прекрасно поладили, но вот говорить нам было особо не чем. Немного об искусстве, немного о Монако, немного о золотом веке Голливуда, о журнале Vogue – и всё. Никаких совместных дел мы не завели, да и интереса большого не было. Для меня это был наглядный урок, как сложно вписаться в чужое светское общество, если даже вы люди одного социального уровня, но из разных стран – чтоб мутить что-то вместе, надо вместе вырасти или долго тусоваться в молодости, хотя бы лет до сорока. После сорока лет уже сложно сходиться с людьми, особенно если занят и делом, и растущими детьми.
Глава 22. Так где все эти светские люди?
Возвращаясь к теме светского общества в России – я его не вижу в текущий момент. Основа светского общества – родовитые, праздные и при этом богатые люди, которые могут себе позволить потреблять дорогочтоящие культурные ценности и поддерживать культурные инициативы на долгосрочной основе. Искусственно реанимировать его не получается, при всем уважении к стараниям журнала “Татлер” возродить светские балы для высшей знати. Но ведь выводить дебютанток им некуда – этих девочек из неплохих и небедных семей некуда пристроить, нет хороших рук, а есть только такие, по которым они могут долго гулять по кругу. Российские красавицы одержимы идеями продать себя подороже папику побогаче, для этого они принимают позы вывернутой буквы Z на постах в Инстаграме*, чтобы состоятельный потребитель молодого тела и насиликоненных прелестей оценил вложения в создание шедевров пластической хирургии и почувствовал радостно-сексуальное вожделение, расстегивая на ходу бумажник и ширинку.
Если взять мир, описанный Бальзаком, то там основу светского общества составляет титулованная знать, потом богатые финансисты с приличной репутацией, а их развлекает состоявшаяся и признанная богема – литераторы, художники, артисты. У Теодора Драйзера высший свет другой, американский – немножко европейской титулованной знати, богатые промышленники, банкиры и землевладельцы, и немножко богемы. Фрэнка Каупервуда никак туда не допускают, потому что репутация подмочена судимостью. У Скотта Фицджеральда светское общество уже больше размыто – там всякие нувориши и даже гангстеры с хорошей репутацией, вроде Гэтсби, который все равно больше изгой. В середине 20 века американское светское общество разделяется на богатых голливудских звезд вперемежку с гангстерами на Западном побережье и на наследников старых фамилий с деньгами вперемежку с гангстерами на Восточном побережье. Президент Джон Кеннеди вышел из семьи легализовавшегося гангстера. Итальянская аристократия держит оборону уже лет 600, никого к себе не впуская в семьи и замки. Немецкая аристократия стала больше заниматься бизнесом, чем политикой или творчеством, и тоже замкнутая. Британская аристократия наглухо держит оборону уже 1000 лет и мало кого к себе впускает.
