Из старинных преданий в первые летописи, рассказывающие о событиях по годам ("летам"), попали представления о расселении, этническом и культурном родстве всех вообще славян, о состоянии их крупных племенных объединений в V–IX вв., о языческой вере и обычаях восточных союзов племён (например, об "игрищах" между селами, на которых юноши и девушки выбирали себе суженых).
Предания об племенных союзах и городах, построенных восточными славянами вместе с финно-угорскими народами, об их контроле над водным путем между Черным и Балтийским морями, были рассказаны в летописи в связи с легендами об образовании Древнерусского государства призванной "из-за моря" династией Рюриковичей: князей, правивших Русью во времена Александра Невского.
Необходимейший с точки зрения летописца процесс государственного строительства на Руси был мотивирован в летописи рассказами о появлении государственности у западных и южных славян, о раздорах среди племён Восточноевропейской равнины, об их грабеже хазарами с юго-востока и скандинавами с северо-запада. Не забыл летописец указать на возможность в результате объединения Руси занять достойное место экономического и политического партнёра Византии.
Необходимым завершением складывания Древнерусского государства летописцы считали "завоевание" у Византии Владимиром Святым православной веры — наряду с политическим признанием империей великого княжения на Руси. Следствием "просвещения" верой было в глазах летописцев просвещение Руси книжными знаниями, особенно в эпоху Ярослава Мудрого. Этот процесс, начатый на Балканах "преложением" (переводом) книг с греческого на славянский язык, был рассмотрен в летописи как важнейший — параллельно с процессом образования Древнерусского государства.
Помимо знаний, полученных из рассказов знатоков истории при княжеском дворе и среди духовенства, составитель Начальной летописи в конце XI в. использовал записи о важных политических, экономических и культурных событиях, сделанные его предшественниками по годам, реже — с указанием месяца и числа или праздников по христианскому календарю, солнечных и лунных "кругов", индикта, иногда даже времени суток.
Такие повременные записи о лично виденном или услышанном упорно продолжались книжниками русских городов и монастырей до XVIII в., а в ряде мест и позже. Объективная форма записей "без гнева и пристрастия" скрывала собственный взгляд автора на события" маскировала оценку их причин и участников в зависимости от исторической концепции" политического заказа и местных пристрастий.
На самом же деле летописцы никогда не были ни лично объективны, ни удалены от политики. Уже в древнейшем летописании столкнулись претензии на первенство между Новгородом и Киевом. По мере усиления раздробленности Руси летописцы все ярче выражали взгляд каждый из своего "стольного града". Но не утратили силу общие идеи, которые позволяли книжникам составлять разные летописи в монументальные общерусские произведения: своды.
Своды включают, помимо целых летописей и летописных статей, массу вписанных по годам литературных произведений: жития канонизированных в XI в. княгини Ольги и князя Владимира, князей Бориса и Глеба и др. русских святых, церковные (например, о начале Киево-Печерского монастыря) и светские повести (о начале Русской земли, о племени полян, о восстании 1068 г. в Киеве, об ослеплении князя Василька и др.). В текст органично вписывались документы, вроде древнейших договоров Руси с Византией, и народные сказания (о богатыре Кожемяке, белгородском киселе и пр.).
Хотя составляли своды чаще всего учёные монахи, увлекательный и остроумный рассказ был ориентирован на самого разного читателя и ещё более широкого слушателя. Маленьким княжичам Фёдору и Александру Ярославичам летописный свод, включавший исторические знания, необходимые для князей, скорее всего, читала матушка. Но и взрослые люди любили слушать чтение специальных учёных чтецов, умевших разъяснить непонятные места (для этого в Древней Руси существовали специальные руководства по разбору слов и подбору синонимов).
Читали летописные своды князья династии Рюриковичей, которых летописцы прославляли, не забывая наставлять оставить ссоры и служить Русской земле. Сочинения великих князей Ярослава Мудрого и Владимира Мономаха даже вошли в летопись. Читали бояре и дружинники, зажиточные горожане и просвещённые деятели Церкви. Мы это знаем потому, что они заказывали себе списки сводов (это переписчик отмечал в рукописи), а временами сами переписывали и дополняли их. При этом Церковь воздействовала на процесс летописания не меньше светских властей.
"Слово о законе и благодати" первого русского митрополита Илариона, обращённое к великому князю Ярославу Мудрому в середине XI в., стало краеугольным камнем русского православия и национальной исторической концепции. Она соединила христианство, которое русские приняли позже многих народов, и династическую легенду якобы "призванных" князей с гордостью за Русскую землю, верой в её великую миссию.
Выступив со "Словом" в храме Софии Киевской, Иларион с помощью авторитета Священного писания обосновал идею, что для новой веры потребны новые люди: они превзойдут старые народы в служении Богу, который не зря "спас и в разум истинный привел" россиян. Предрекая русскому народу великую миссию, митрополит восславил Владимира — наследника великих князей, которые "не в худой и не в неведомой земле владычествовали, но в Русской, которая ведома и слышима во все концы земли". Не греки крестили Русь, утверждал Иларион, но славный князь Владимир, не уступающий равноапостольному императору Константину Великому. "Только от благого помысла и остроумия" принял христианство могучий князь, открыв новую страницу мировой истории, на которой русские являются "новыми людьми", избранным Богом народом.
Колокола у Софийской звонницы
Ярослав Мудрый с полным правом бросил вызов церковному господству Византии, поставив в митрополиты русского священника Илариона вместо греческих монахов, проводивших политику приобщения варваров к империи. Великий князь Ярослав в корне изменил ситуацию, когда при его поддержке Антоний Любечанин положил начало русскому монашеству.
В основанном Антонием Киево-Печерском монастыре в начале XII в. была создана Повесть временных лет — свод летописей с древности до 1110 г., ставший основой почти всех последующих сводов. Составитель Повести временных лет (до последнего времени полагали, что это был монах Нестор, написавший житие Феодосия Печерского) дополнил Начальную летопись сведениями о разных народах из славянского перевода византийской Хроники Георгия Амартола, указав место славян и русских среди потомков Ноя и описав византийский поход князей Аскольда и Дира. Славянский источник дал ему основание изложить библейские события от Сотворения мира, а перевод жития Василия Нового — сведения о походе на Царьград князя Игоря. В рассказе об одолевшем Византию Олеге Вещем монах-летописец припомнил даже предсказавшего его смерть языческого волхва.
