что я не работаю, вышел на пенсию. Она просила передать мне привет.
Неторопливой походкой я шел по улице Джанаева в направлении проспекта Мира — этот район когда-то считался центром Владикавказа, как вдруг неожиданно услышал мужской голос, явно обращенный ко мне:
— Извините, уважаемый, Вас не Руслан зовут? Вы в Кронштадте не были начальником поликлиники?
Обернувшись на голос, обратил внимание на стоящего в открытых дверях магазина верхней одежды мужчину лет пятидесяти с залысинами и в форме охранника.
— Да, меня зовут Руслан, и я был начальником кронштадтской военной поликлиники, но это было давно.
— Заур Хугаев, — представился мужчина с залысинами, — я был призван матросом в 1995 году в Кронштадт, где проходил службу в четвертом учебном отряде, когда мы с Вами познакомились. Вы меня еще пригласили в поликлинику, и врач стоматолог Тамара Георгиевна лечила мне зубы по Вашему распоряжению.
Был весьма удивлен тому, что он вспомнил, как звали мою бывшую подчиненную Талалаеву — зубного врача кронштадтской поликлиники. Вспомнить же его самого не смог, как не напрягал память, но было приятно встретить бывшего матроса Кронштадтского гарнизона и тем более-земляка. Мы поговорили минут десять в кругу его друзей охранников, к нам присоединились женщина и мужчина в идентичной форме, вероятно, из той же охранной фирмы. Приятно пообщавшись с ними, продолжил свой путь, находясь еще некоторое время под впечатлением неожиданной встречи. Несколько раз я пытался вспомнить матроса, но все усилия были напрасны.
Но вот вечером, находясь уже дома, понял, что неправильно вспоминаю. Я пытался вспомнить матроса тридцатилетней давности, срисовывая его с лица взрослого мужчины, а не того восемнадцатилетнего юношу, и как только я переключился в 1995 год, все стало на место — то есть образ худенького матроса Хугаева мгновенно всплыл в памяти. Но если вспоминать события того года, все же лучше пользоваться хронологическим порядком, а не эмоциями и сумбуром.
В 1995 году полным ходом шла первая чеченская война или, как у нас официально говорили в средствах массовой информации, «операция по восстановлению конституционного порядка в Чечне». Помню основные сводки, передаваемые по телевидению: штурм Грозного, начавшийся в декабре 1994 года и продолжавшийся четыре месяца, установление контроля над равнинными районами Чечни в марте того же года, установление контроля над горными районами Чечни в июне 1995 года, и, наконец, как венец всего этого безобразия — террористический акт в Будённовске в июне 1995 года.
От Владикавказа до Грозного — сто километров, до Назрани, столицы Республики Ингушетия, — всего десять. Трасса федерального значения проходит через Кабардино-Балкарию, Северную Осетию, Ингушетию, Чечню, и все войска двигались именно по ней, прямехонько в зону боевых действий.
А тут в Кронштадте на удалении двух тысяч километров вроде как тишь да гладь, да божья благодать, но это иллюзии. Я сидел за письменным столом в кабинете, когда, постучав в двери, вошел высокий парень в матросской форме. Попросив разрешение войти, поздоровался и неожиданно перешел на ингушский язык:
— Старший, слышал, что ты ингуш, поэтому зашел представиться. Руслан Алиев меня зовут, из Назрани. Получается, мы одной фамилии, они вроде похожие.
Ну, ты, братец, хватил. Фамилии — то разные в любом случае. Но какой напор и нахальство! Экземпляр явно привлек мое внимание своим интересным подходом. Но в любом случае этот матрос меня весьма удивил и развеселил. Вышел из-за стола ему навстречу. Отвечаю ему на его родном языке, что я не ингуш, а осетин. Язык знаю потому, что пять лет прожил в Нижнем Малгобеке (Новом городе). Но судя по выражению лица, он мне особо не поверил. Ну и ладно. Расспросил его о службе, под началом кого служит, есть ли проблемы, и чем я могу помочь. Он попросил моего содействия, чтобы его оставили служить в четвертом учебном отряде, ибо не умел плавать и абсолютно не переносил морскую качку.
Матросы, прошедшие обучение на шестимесячных циклах, затем распределялись на корабли четырех флотов Советского Союза. В Кронштадте существовала мощная система подготовки классных специалистов. Готовили их в двух учебных отрядах: «четвертом» — в/ч 49357 и в «трех девятках» — в/ч 09990. Каждые полгода они выпускали по две тысячи корабельных классных специалистов на флот. На военных кораблях пять боевых частей (БЧ) и четыре службы, и это построение незыблемо с момента появления в Русском флоте кораблей на винтовой тяге. Боевые части: БЧ -1 — штурманская, БЧ -2 — ракетно-артиллерийская, БЧ -3 — минно — торпедная, БЧ -4 — связь, БЧ -5 — электромеханическая. Службы: медицинская, химическая, радиотехническая и боцманская. Матросов обучали полгода по этим специальностям, и затем уже на кораблях флота они дорабатывали знания и практические навыки еще два с половиной года, доводя их практически до автоматизма. В каждом учебном отряде была команда обеспечения, и Алиев просил меня оставить его служить в этом подразделении, думаю, он просто не переваривал морскую стихию.
Оставить его в Кронштадте было решаемой задачей. Командиром четвертого учебного отряда был мой хороший знакомый. Капитан второго ранга Сергей Иванович Иванов проживал в квартире на одной площадке со мной на первом этаже нашего девятиэтажного дома. Мало того, что он удовлетворил мою просьбу, оставив его в учебном отряде, но уже через полгода Алиеву было присвоено звание старшины второй статьи, и он был поставлен на должность командира отделения, хотя фактически исполнял должность замкомвзвода. Но должность эта — не моя заслуга, он получил ее за исполнительность и требовательность, в первую очередь, к себе и подчиненному личному составу. Честно говоря, он служил исправно. Его непосредственный командир — мичман Вавилов Игорь — не раз мне докладывал, что доволен им, и никогда не переживал за своего подчиненного и вверенное ему подразделение. По строевой подготовке его взвод всегда был первым, и дисциплинарных нарушений стало гораздо меньше, в чем заслуга Алиева была налицо.
Прошел год. Возмужавший за полтора года службы матрос довольно часто заходил ко мне на работу, и я постепенно ознакомился с его биографией. Призывали его со второго курса Грозненского университета, где он учился на историческом факультете. И еще он танцевал в государственном Чечено-Ингушском ансамбле «Вайнах». Но начавшиеся боевые действия в Чечне спутали все его планы на будущее. Его отец решил, что сыну надо продолжить учебу в университете города Нальчика Кабардино-Балкарской Республики. Не успели, весной пришла повестка, и Руслана призвали на действительную воинскую службу. И попал он в военно-морской флот, где служат три года. Ему оставалось полтора года до дембеля, и ничего не предвещало
