И. Никитин. Петр I на смертном ложе
Известен невольный идейный разрыв Грановского с ближайшими друзьями, известно и то, как он утратил веру в их эмигрантскую деятельность. Еще более известны ужасные слова его про славянофилов: «Эти люди противны мне, как гробы; от них пахнет мертвечиной; ни одной светлой мысли, ни одного благородного взгляда; оппозиция их бесплодна, потому что основана на одном отрицании всего, что сделано у нас в полтора столетия новейшей истории». Но, разорвав с обеими оппозициями в обществе, он не стал менее подозрителен для правительства, и там не могли ничего усвоить из того, за что он стоял. Он изверился, наконец, и в будущем.
Заступаясь за Петра, он написал Герцену полные уныния слова: «Надобно носить в себе много веры и любви, чтобы сохранить какую-нибудь надежду на будущность самого сильного и крепкого из славянских племен; наши матросы и солдаты славно умирают в Крыму, но жить здесь никто не умеет». Но Грановский умел сохранить эту веру и любовь, остался рыцарем, как его называли, благороднейшим крестоносцем, шедшим беззаветно к своей обетованной цели, без надежды на победу, но и без страха перед поражением. Весть о падении Севастополя заставила его плакать. Всего за несколько недель до смерти, уже больной, он писал: «Будь я здоров, я ушел бы в милицию, без желания победы России, но с желанием умереть за нее; душа наболела за это время; здесь все порядочные люди поникли головами». И, однако, он не опускал рук. В последнем письме он жалуется на несвоевременность своей болезни, через двое суток покончившей его жизнь: у него много спешной работы; ему, как декану, надо много сделать для факультета, для улучшения преподавания; он задумал с Кудрявцевым журнал «Исторический сборник», надеясь, что «эластическое слово исторический дало бы издателям возможность касаться самых жизненных вопросов», уговаривает Кавелина стряхнуть лень и снова взяться за дело… Грановский не разбивал своих скрижалей.
В 1855 г. Грановскому случилось увидеть портрет Петра Великого, писанный с мертвого, вероятно, тотчас после кончины преобразователя. «Мне кажется, – писал Грановский, – я был бы в состоянии по целым часам стоять перед этой картиной; я охотно отдал бы за нее любимые книги мои». Его поразило выражение бледного лица на фоне красной подушки: «Верхняя часть божественно прекрасного лица запечатлена величавым спокойствием; мысли нет более, но выражение ее осталось. Такой красоты я не видел никогда. Но жизнь еще как будто не застыла в нижней части лица. Уста сжаты гневом и скорбью; они как будто дрожат. Целый вечер смотрел я на это изображение человека, который дал нам право на историю и едва ли не один заявил наше историческое призвание».
Теперь, спустя 50 лет по смерти Грановского, можно еще представить себе скорбный облик, с каким он ушел из жизни, подобный посмертному облику любимого им Петра, можно представить его в сонме таких же обликов, таких же теней гнева и скорби: Кавелин, думавший, что с освобождением крестьян все в России изменится к лучшему, С. М. Соловьев, веривший, что восстающий от времени до времени русский богатырь вынесет Россию на своих плечах, Чичерин, в 1860-х годах предпочитавший «честное самодержавие несостоятельному представительству», а 30 лет спустя принужденный печатать за границей свои последние и заветные мысли, и много, много других, менее видных людей. Все это были люди меры и порядка, надеявшиеся на улучшение действительности, и все они были обмануты в своих надеждах. Каждый независимый русский общественный деятель таит в себе хотя малую крупицу Петра Великого, своего духовного родоначальника, икаждый уходит с той же печатью гнева и скорби на сомкнутых устах.
ДРЕВНЕЕ ЗНАМЯ С ИЗОБРАЖЕНИЕМ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ВЛАДИМИРА КИЕВСКОГО.
Литография В. А. Прохорова. XIX в.
ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ КИЕВСКИЙ ВЛАДИМИР СВЯТОСЛАВИЧ.
Из «Царского Титулярника» царя Алексея Михайловича. 1672 г.
ЯРОСЛАВ ВЛАДИМИРОВИЧ, ПРОЗВАННЫЙ МУДРЫМ, ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ КИЕВСКИЙ.
Из «Царского Титулярника» царя Алексея Михайловича. 1672 г.
А. Д. Кившенко. ЧТЕНИЕ НАРОДУ «РУССКОЙ ПРАВДЫ» В ПРИСУТСТВИИ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ЯРОСЛАВА. 1880 г.
В. М. Васнецов. ОТДЫХ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ВЛАДИМИРА МОНОМАХА ПОСЛЕ ОХОТЫ. 1895 г.
ВЛАДИМИР II МОНОМАХ, ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ КИЕВСКИЙ.
Из «Царского Титулярника» царя Алексея Михайловича. 1672 г.
КОЛОКОЛЬНЯ ИВАНА ВЕЛИКОГО.
Литография XIX в.
ИВАН III ВЕЛИКИЙ, ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ МОСКОВСКИЙ, ПЕРВЫЙ ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ВСЕЯ РУСИ.
Из «Царского Титулярника» царя Алексея Михайловича. 1672 г.
ЦАРЬ И ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ВСЕЯ РУСИ ИОАНН IV ВАСИЛЬЕВИЧ ГРОЗНЫЙ.
Из «Царского Титулярника» царя Алексея Михайловича. 1672 г.
И. Е. Репин. ИВАН ГРОЗНЫЙ И СЫН ЕГО ИВАН 16 НОЯБРЯ 1581 ГОДА. 1885 г.
ВЕНЧАНИЕ НА ЦАРСТВО ЦАРЯ МИХАИЛА ФЕДОРОВИЧА В УСПЕНСКОМ СОБОРЕ.
Миниатюра из «Книги об избрании на превысочайший престол великого Российского царствия великого государя, царя и великого князя Михаила Федоровича, всея Великия России самодержца». Москва, 1672–1673 гг. Фрагмент
ЦАРЬ И ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ МИХАИЛ ФЕДОРОВИЧ
Из «Царского Титулярника» царя Алексея Михайловича. 1672 г.
БОЛЬШАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ ПЕЧАТЬ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА.
Из «Царского Титулярника» царя Алексея Михайловича. 1672 г.
ЦАРЬ И ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ.
Из «Царского Титулярника» царя Алексея Михайловича. 1672 г.
В. М. Васнецов. ВЫЕЗД ЦАРЯ АЛЕКСЕЯ МИХАЙЛОВИЧА НА ОХОТУ. 1897 г.
А. Ф. Афанасьев. ВЪЕЗД ПЕТРА I В МОСКВУ ПОСЛЕ ПОЛТАВСКОЙ БИТВЫ. 1890-е гг.
ЛАРЕЦ С ГОСУДАРСТВЕННЫМИ ПЕЧАТЯМИ ПЕТРА I
Начало XVIII в.
Е. Е. Лансере.
ПЕТЕРБУРГ В XVIII ВЕКЕ. ЗДАНИЕ ДВЕНАДЦАТИ КОЛЛЕГИЙ.
1903 г. Фрагмент
БОЛЬШАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ ПЕЧАТЬ ПЕТРА I
Начало XVIII в.
