Прибытков пишет о Брежневе и Черненко: «Лекарства губили их, но они не могли от них отказаться. Этому пристрастию, как ни странно, всемерно потакала медицина». И Прибытков же описывает случай, когда сразу же после разговора с «кремлёвским» академиком Чазовым, уверившим помощника Черненко в том, что с «дедом» все нормально, он вошёл в кабинет к шефу с бумагами и не узнал его:
«Вид невменяемого человека. Самое интересное – он смотрит в мою сторону, но каким-то совершенно отсутствующим взглядом… Реакция странная – вроде он всё понимает, но ничего не говорит… Что делать? Выговариваюсь до конца. Реакция нулевая!
– Тут, Константин Устинович … надо бы подписать…
Черненко вполне осмысленно берет в руку фломастер и… совершенно не соразмеряя движения, размашисто чертит хаотично ломаные линии…»
Это были последствия чазовских транквилизаторов – Прибытков разговаривал с сомнамбулой.
В самом начале 1982 года вокруг Брежнева начинается странная возня. Как пишет Прибытков, «начали мереть, словно мухи… сторонники Генсека: во время пустячной операции в «кремлёвке» гибнет первый секретарь Якутского обкома партии Чиряев, за ним тотчас следует непонятная смерть первого секретаря из Татарии, первого секретаря из Таджикистана, Председателя Совмина Грузии…»
А вскоре умер и сам Брежнев, о чём бывший помощник Черненко написал так:
«Умер Брежнев неожиданно – уснул и не проснулся. Охранники его сорок минут пытались реанимировать, но неудачно…»
Но стоп! Не напоминает ли эта ситуация что-то, уже до боли нам знакомое? Это же то, что было и со Сталиным! Но Сталин, по уверению «историков», не верил врачам и не терпел их около себя, потому что был-де параноиком и безвинно гноил всех опытных кремлёвских врачей на Лубянке.
Однако Брежнев-то никого вроде бы не гноил и никого не опасался? Так как там с ним?
А вот как:
«Странно, но на даче не было медицинского поста, не дежурила медицинская сестра… И это при всём при том, что после 1975 года, когда Леонида Ильича после обширнейшего инфаркта чудом вытянули с того света, он мог в принципе умереть в любой момент…»
Прибытков удивляется: обычно за брежневской кавалькадой машин сзади катила «реанимационная». А «в ту злополучную ночь никого из медиков не оказалось».
И тут, как и в случае со Сталиным, тоже был ужин, правда, без гостей. После него Брежнев пожаловался на боль в горле и затрудненность глотания, но от вызова врача отказался.
А потом он пошёл спать, и «утром охранники обнаружили его ещё теплого».
Н-да…
Место Брежнева заступил Андропов – тоже долго в кресле Генсека не засидевшийся… Но ещё во время его пребывания на высшем государственном посту генерал Федорчук, если читатель помнит, угостил Черненко – второе лицо в государстве – копчёной ставридкой, после чего Черненко в тот же вечер срочно отправили в Москву в больницу.
В конце книги Прибытков фактически отбрасывает эзопов язык и пишет прямо:
«…хочешь – не хочешь, а подозрения усиливаются. В одну цепочку выстраиваются: копчёная скумбрия «а-ля Федорчук», рекомендация (астматику Черненко. – С.К.) высокогорного курорта «а-ля Чазов и Горбачёв», нетерпеливые ожидания чего-то «а-ля Раиса Максимовна» (для молодого поколения напоминаю – жена Горбачёва. – С.К.) и непонятная, необъяснимая, скоропалительная, быстротечная смерть маршала Устинова!
Устинов, если бы смерть Черненко произошла раньше, вне всякого сомнения, твёрдо и прочно стал бы новым Генсеком! Но Устинов умер в кремлёвско-чазовском люксе не только раньше Константина Устиновича, но и из-за ерундовой болячки…»
А ведь цепочку можно продолжить и вспять…
1980 год – пик развитого брежневизма, когда у масс было окончательно вытравлено чувство беззаветного советского патриотизма.
1965 год – «реформа» «Косыгина – Либермана».
1963 год – серьёзная дискредитация социализма в результате «деятельности» «волюнтариста» Хрущёва.
1957 год – окончательное «воцарение» Хрущёва и хрущёвцев.
1956 год – антисталинский ХХ съезд КПСС.
26 июня – июль – август 1953 года – арест Берии, «антибериевский» Пленум ЦК КПСС и расстрел Берии.
5 марта 1953 года – официальная смерть Сталина.
Вечер 28 февраля 1953 года – «тайная вечеря» у Сталина с участием Никиты Хрущёва…
Вот та «цепь», на одном конце которой была смерть великого строителя социализма Сталина, а на другом – привод к власти ничтожного могильщика социализма Горбачёва…
Замыкают же эту цепь два необходимых для её прочности звена – «дело кремлёвских врачей» 1953 года и дела кремлёвских врачей в 80-е годы.
А «репрессии» невинной элиты? Что ж, сегодня насчёт их «россиянские» «историки» иногда проговариваются поразительным образом. Так, автор вводной статьи и один из ответственных составителей сборника документов «Кремлёвский кинотеатр. 1928–1953», изданного в 2005 году, Л.В. Максименков – отнюдь не лояльный к Сталину, к Советской власти и социализму историк пишет об одном из руководителей советского кино, расстрелянном в 1937 году старом большевике Шумяцком, что, «…будучи большевистским вельможей, типом феодала, уничтоженного в горниле чистки тридцать седьмого года, он привносил в свою работу…», и т. д.
Итак, не «бессмысленная» сталинская «мясорубка», а горнило вынужденных чисток, вынужденных потому, что слишком уж много грязных рук залапывали к тому времени дело социалистического преобразования России.
Причём сам же Максименков далее сообщает о постоянных «склоках, доносах и подсиживаниях» таких вельмож и признаёт:
«Отработав свой административный ресурс, когорта ветеранов партии – большевиков среднего возраста с дореволюционным стажем грозила развалом всей административной системы (то есть, простите, государства и общества! – С.К.) и вызывала объективную необходимость сталинской консолидации и укрепления вертикали власти, т. е. того, что в массовом сознании на десятилетия осталось запечатленным (благодаря усилиям прежде всего коллег Максименкова. – С.К.), как роковой тридцать седьмой год…»
Так чем был, спрашиваю ещё раз, 1937 год в своей основе – «ничем не объяснимой вакханалией кровавого беззакония Сталина по отношению к невинным жертвам» или объективно назревшей необходимостью очистки страны от оторвавшихся от народа большевистских вельмож?
И не требовался ли – пусть уже без расстрелов и лагерей, а просто с отставками и конфискациями имущества, полными или частичными, новый подобный, то есть очистительный, «1937 год» в году 1957-м?
