После провала шлиффеновского «блицкрига» на Западе кайзеровский генштаб решил перенести основные усилия на Восточный фронт с целью вывести Россию из войны.
В апреле 1915 г. германо-австрийские войска начали Горлицкую операцию и, нанеся поражение Юго-Западному фронту генерала Н.И. Иванова, в начале лета заняли Львов, отбили Перемышль, вытеснив русские войска из Галиции. Одновременно немцы развернули наступление в Прибалтике. Целью верховного германского командования было уничтожение основных русских сил в Царстве Польском.
11 июня гродненский губернатор В.Н. Шебеко получил секретное письмо от главного начальника Двинского военного округа с указаниями штаба Верховного главнокомандования о подготовке мероприятий по эвакуации:
«…B случае отступления наших войск необходимо заблаговременно интенсивно выводить все средства, особенно железнодорожные; уничтожать посевы косьбой или иным путем; мужское население возраста военнообязанных, кроме жидов, удалять в тыл, дабы не оставлять в руках противника; все запасы скота, хлеба, фуража, лошадей обязательно выводить; по возможности все рельсовые пути свертывать и увозить в тыл, а не ограничиваться местной порчей путей; мосты, водокачки взрывать окончательно, где возможно, взрывать плотины».
С церквей предписывалось снимать колокола.
Через неделю подробные разъяснения получил и комендант Брест-Литовской крепости: «Реквизиции подлежат скот, лошади, повозки, продовольственные запасы, если их количество превышает месячную потребность населения, заводские узкоколейные дорога, машины и станки, если они поддаются вывозу, заводские материалы и обязательно вся медь в виде изделий и все медные части машин… Уничтожению или разрушению подлежат посевы и покосы, если они не могут быть убраны и вывезены, и заводское оборудование, могущее принести противнику пользу… За скот, лошадей и повозки должно рассчитываться наличными деньгами с отобранием расписок, а за все остальное — квитанциями… Аптеки и необходимые остающемуся населению запасы лекарств реквизиции не подлежат, строения и домашняя обстановка уничтожению не подлежат, если это не вызывается требованиями боя… Относительно удаления христианского населения главнокомандующим будут даны дополнительные указания». Что касается еврейского населения, то его чуть ли не с начала войны подозревали в пособничестве противнику, обвиняли в «проявлении радости» по поводу успехов немецкого оружия, а русское военное командование без всяких «дополнительных указаний» имело право по своему усмотрению выселять иудеев из приграничной полосы и районов боевых действий, обыскивать и разрушать их дома и синагоги.
Перегруппировав войска, 4-я австрийская армия эрцгерцога Иосифа Фердинанда и 11-я германская армии генерала Августа фон Макензена 3 июля нанесли новый удар с юга в промежутке между Бугом и Вислой по главным силам русских, оборонявших Польшу. Боевые действия на этом направлении сочетались с наступлением из Восточной Пруссии и дополнялись активностью на других участках фронта. 17 июля был оставлен Люблин, 19-го пал Холм, 22 июля начался вывод русских армий из «польского мешка». С боями они отходили от Вислы к линии Буга. 23 июля под звуки гимна «Еще Польска не сгинела» полки 9-й армии принца Леопольда Баварского вступили в Варшаву.
Фронт приближался к Брест-Литовску. В связи с этим командование брестского гарнизона получило приказ приступить к реквизиции подвод, зерна и скота. Крепость готовилась к осаде. «Дополнительные указания» верховного командования относительно «удаления населения» сильно отличались от первоначального замысла: из пропагандистских соображений война была объявлена «Великой Отечественной». Русская Ставка решила применить тактику «выжженной земли»: врагу не должно было достаться ни материальных объектов, ни людских ресурсов. В случае отступления все, как военные, так и гражданские объекты, а также «строения и домашняя обстановка» подлежали тотальному уничтожению, а население Северо-Западного края — принудительному перемещению в центральные районы империи.
С целью идеологической обработки власти и православная церковь распространяли слухи о невероятных зверствах, чинимых «германцем» над мирными жителями.
1 августа генерал Лайминг отдал приказ об эвакуации гражданского населения (около 40 тысяч человек) в трехдневный срок — с 3 по 5 августа. Город был разделен на три зоны. Первой должна была эвакуироваться зона, прилегавшая к крепости. Поезда вывозили людей на Киев, Минск и Брянск. Однако они не могли вместить всех. Многие жители покинули город пешком, кто-то двинулся на восток гораздо раньше объявленного срока, слившись с потоком беженцев из деревень и местечек. Оставленные населенные пункты сжигали казаки, колонны «эвакуированных» периодически бомбили и обстреливали немцы.
Беженцы. Фото 1915 г. 100
«…Непродуманная эвакуация населения западных областей в глубь России стоила стране сотен тысяч жизней и превратила военную неудачу в сильнейшее народное бедствие, — писал A.A. Керсновский. — Ставка надеялась этим мероприятием «создать атмосферу 1812 года», но добилась как раз противоположных результатов. По дорогам Литвы и Полесья потянулись бесконечными вереницами таборы сорванных с насиженных мест, доведенных до отчаяния людей. Они загромождали и забивали редкие здесь дороги, смешиваясь с войсками, деморализуя их и внося беспорядок. Ставка не отдавала себе отчета в том, что, подняв всю эту четырехмиллионную массу женщин, детей и стариков, ей надлежит позаботиться и о их пропитании. Организации Красного Креста и земско-городские союзы спасли от верной голодной смерти сотни тысяч этих несчастных. Множество, особенно детей, погибло от холеры и тифа. Уцелевших, превращенных в деклассированный пролетариат, везли в глубь России. Один из источников пополнения будущей Красной Гвардии был готов». Общее количество беженцев из Беларуси, по разным источникам, оценивается в 1,7–2 миллиона человек.
7 августа в Брест-Литовске получили известия о капитуляции оставленного в тылу противника гарнизона крепости Новогеоргиевск, где немцам было сдано 80 тысяч пленных, в том числе 23 генерала, 1204 орудия и свыше миллиона снарядов. Через два дня пала крепость Ковно, был оставлен Осовец. Это свидетельствовало не только о неспособности крепостей к длительному изолированному сопротивлению, но и о падении морального духа русских войск, обескровленных и разочарованных непрерывными поражениями. Так, комендант Новогеоргиевска генерал Бобырь на девятый день осады переметнулся к противнику и из германского плена приказал гарнизону сдаться. Комендант Ковно генерал Григорьев просто сбежал, как он объяснил на суде, «за подкреплениями».
