Я глубоко уверен, что партизаны и десантники кинутся туда, где не стреляют. Их поведет инстинкт самосохранения.
— Логично, господин генерал, — подобострастно отвечал начальник гарнизона. — Кому же хочется умирать. Особенно молодым. Им все время мерещится веселая жизнь, хорошенькие девушки. Даже этим русским аскетам.
— Насколько мне известно, их командир — Вацлавский тоже не старик.
— Всего двадцать семь, господин генерал.
— Невероятно. Откуда в этом мальчишке столько ловкости и прыти…
— Не понимаю, господин генерал.
Генерал бросил цветной карандаш на разостланную на столе топографическую карту и вдруг осерчал:
— Что понимать? Тут и бременскому ослу все понятно. Он безнаказанно прошел по нашим тылам двести километров! Хорошо изучил нашу дислокацию, знает все входы и выходы. Это позор! Это черт знает, что такое! Скажите спасибо, что об этом пока не знает командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Бок. Он содрал бы с нас с вами погоны вместе со шкурами, доннерветтер!
— Этому не бывать, — сказал как можно увереннее собеседник, вдруг ставший белее стены. — Партизаны и десантники будут уничтожены, господин генерал.
Но операция гитлеровцев провалилась. Партизаны и десантники на юг, к Днепру, в безлесье, не пошли. Они с боями прорвались именно на север — в леса, примыкающие к Витебску.
За те умелые, мастерски проведенные от начала до конца боевые действия в 1941 году, за проявленные при этом мужество и самоотверженность Борис Николаевич Вацлавский был впоследствии удостоен ордена Красного Знамени.
12 апреля 1942 года диверсионно-разведывательная группа Бориса Вацлавского в составе 35 человек высадилась неподалеку от деревни Денисовичи, в 15 километрах южнее Крупки. Ее задачей было уничтожение вражеских эшелонов с живой силой и техникой, разрушение железнодорожного полотна, чтобы нарушить регулярное движение эшелонов по железной дороге Минск — Орша на этом участке. Группе предписывалось также вести непрерывную разведку противника и из засад истреблять фашистских оккупантов, следующих на автомобилях.
Вот собственно и все, что стало известно о Вацлавском и его группе участникам совещания. А всем хотелось знать о нем куда больше. Поэтому командир подсел к нему поближе и продолжил расспросы:
— Ваша группа, Борис Николаевич, находится здесь, в районе Крупки, более четырех месяцев. Вы могли бы поконкретнее доложить, что именно проделано вами за это время?
Вацлавский ответил сразу же, не задумываясь:
— Кроме ведения разведки в районах Борисов, Крупки, Толочино бойцами отряда пущено под откос десять железнодорожных эшелонов с живой силой, различной техникой и грузами. Сожжено также двадцать пять автомобилей. Убито и ранено в разное время более ста оккупантов.
Командир одобрительно хлопнул в ладоши.
— Конкретнее не скажешь. Сальдо приличное и явно в нашу пользу. А теперь припомните, кто из бойцов отряда отличился в этих дерзких действиях больше других?
— Если честно, то все. Делить не хочу. И все-таки самых отчаянных назову: сержанта Филиппова Василия Яковлевича. Как-то я его похвалил за храбрость в одном бою. А он мне в ответ: «У нас на Смоленщине все такие». Представляете, с тремя солдатами подорвал в Крупском районе два железнодорожных эшелона, а в засаде уничтожил автомобиль с девятнадцатью фашистами, в том числе обер-лейтенантом. Не хочет отставать от него и «орловский мужик», как он сам себя именует, сержант Гальчин Алексей Пантелеймонович. Родом он из Красинского района. Может, слыхали? В засаде с двумя бойцами этот орловец сжег автомобиль и в упор расстрелял двенадцать фашистов вкупе с офицером и фельдфебелем. В мае месяце он же между станциями Крупки и Бобр пустил под откос два эшелона. Один из них включал шесть классных вагонов с пассажирами, то есть солдатами и офицерами, и двадцать платформ с артиллерией и тягачами.
— А какие потери понесла сама ваша группа во всех этих стычках с оккупантами? — спросил молчавший все время до этого Огнивцев.
— Три красноармейца убиты, трое легко ранены. Потери, на мой взгляд, небольшие. Но и их можно было бы избежать. Вся беда в том, что не все наши товарищи имеют достаточный опыт диверсионной работы на железной дороге. Точнее, теперь уже «имели»…
— Какие у вас взаимоотношения сложились с местными партизанскими отрядами? — опять спросил комиссар.
— Самые хорошие, братские. Партизаны оказывают нам большую помощь в организации разведки, диверсий на железной и шоссейной дорогах. Особенно тесно связаны мы с отрядами Виктора Свистунова и Сергея Жунина. В свою очередь, мы сами, по мере возможности, помогаем им. В мае, например, передали двум партизанским группам двенадцать трофейных винтовок с боеприпасами, ручные гранаты, взрывчатку. Научили их обращаться с этим оружием, минировать железную дорогу.
— Ну, что скажешь, Иван Александрович? — обратился Спрогис к комиссару. — Не скучали ребята, правда?
— На мой взгляд, отряд товарища Вацлавского неплохо выполняет приказ командования Западного фронта. Многие бойцы, да и сам командир заслуживают не только благодарности, но и представления к правительственным наградам.
— Ну что ж… Подумаем после совещания, — заключил командир. — Кто у нас на очереди для доклада? Выслушаем всех, откладывать не будем.
— Алексей Бухов, — сказал начальник штаба Алексеев, — по кличке «Добрый».
— Ничего себе «добрячок», — пошутил кто-то, обратив внимание на хмурого на вид высокорослого, плечистого командира, который с достоинством, без излишней торопливости встал перед участниками совещания.
Все заулыбались, но тотчас приняли серьезность, как только Бухов, кашлянув в кулак, стал докладывать о своих делах.
Наш народ богат талантами. Но проявляются они, его таланты, во всем своем блеске не сразу, не вдруг, а набирают силу, как ручей от ключа, пробившегося сквозь пласт земной, а потом река от тех ручьев.
Алеша Бухов рос в своей рязанской деревушке Пустошино незаметным, тихим, скромным пареньком. Как и все его ровесники, пас скот, работал с родителями в поле, на огороде, гумне, гонял тряпичный мяч по выгону, ловил в речушке пескарей, лазил по деревьям, царапая до крови живот, ходил с холщовой сумкой в начальную школу, бегал в избу-читальню слушать удивительные передачи «из ящичка» — по радио, внимать речам приезжих из Кораблино партийцев, агитирующих селян в колхоз… Он как губка впитывал в себя все, что видел и слышал. Мало-помалу формировался, потом и проявлялся его характер. Он одним из первых вступил в пионеры. С пионерским отрядом ходил в колхоз, собирал в поле колоски, мотался с ребятами по дворам и тащил в телегу нужное стране утильсырье, помогал неграмотным учить азбуку, шефствовал над колхозным сельхозинвентарем, помогал радиофицировать дома, разучивал новые песни… И как-то само собой получилось, что он стал признанным заводилой среди своих ребят. Вокруг него толпилась детвора, ждала от него новых интересных игр и дел.
После окончания семилетки он активно включился в комсомольскую работу в своем районе.
