Пришли в станицу Рязанскую. Странное название в предгорьях Кавказа объясняется тем, что здесь были поселены во время завоевания Кавказа крестьяне из центральных губерний России, зачисленные в состав казачества Кубани, но сохранившие название своей губернии. Были здесь еще станицы Калужская, Пензенская, Смоленская и другие.
В Рязанской встретили нас с почетом, в котором чувствовался страх и неискренность. Впоследствии выяснилось, что рязанские казаки вместе с большевиками приняли участие в жестоком избиении несчастных черкесов в соседних аулах, с которыми у них давно были враждебные отношения. Убито было без всякого повода с их стороны несколько сот человек.
И вот, зная за собой это преступление, рязанцы боялись наказания за него. Но об этой ужасной жестокости мы узнали только в несчастных аулах, уже пройдя Рязанскую станицу...
После станицы Рязанской мы вошли в район черкесских аулов с непривычными для русского уха названиями: Несшукай, Габукай, Панажукай, Готлукой и другие. После домовитости казачьих хозяйств, уюта и даже некоторого комфорта домов в донских и кубанских станицах черкесские домики поражали убожеством, вернее почти полным отсутствием обстановки и уютности. Кое-где только мы находили матрацы. Жителей осталось мало. Напуганные большевиками, они со своим жалким скарбом и скотом ушли прямо в горы. Большевики зверски расправились с мирными черкесами. Помимо беспощадного расстрела и насилий над женщинами они жестоко мучили их. В одном доме мы нашли умиравшего старика с обгоревшими ногами, которого они засунули в горевшую печь; в других видели груду человеческих внутренностей.
Прибывший от Покровского разъезд, вызвавший такую радость добровольцев, сообщил, что он ведет все время бои верстах в пятидесяти к западу от нас и что его положение тяжелое ввиду превосходства противника в силах. Корнилов решил скорее идти ему на помощь, и поэтому мы сделали в два дня около 80 верст по ужасным, размытым дождями дорогам. Для несчастных раненых это было тяжким мучением; для многих из них при отсутствии перевязочного материала, хорошего ночлега и покоя этот крестный путь окончился смертью...
Наконец, 13 марта в ауле Шенджий мы встретились с генералом Покровским.
Генерал Покровский, убитый болгарскими жандармами в городе Кюстендиле в 1922 году, является одной из наиболее красочных фигур нашего бурного времени.
Смелый летчик, георгиевский кавалер, капитан Покровский после Великой войны попал на Кубань и в начале января 1918 года стал во главе собранного им отряда добровольцев, с которым и разбил большевиков в бою под Эйнемом, близ Екатеринодара, за что кубанским правительством и был произведен сразу в полковники.
Еще молодой человек, не казак, он мало кому был известен на Кубани, но после этого боя его популярность сильно возросла, и кубанское правительство, минуя своих генералов, вручило ему командование всеми "кубанскими вооруженными силами", хотя впоследствии и каялось в этом ввиду диктаторских наклонностей молодого полковника. Отдельные отряды кубанцев, еще боровшихся с большевиками, под их напором постепенно стянулись к Екатеринодару, и из них-то и был впоследствии образован отряд генерала Покровского. Численность его была невелика: едва 3-3? тысячи, и, как и Добровольческая армия, эти силы состояли главным образом из офицеров-добровольцев, учащихся и небольшого числа простых казаков.
Под давлением большевиков кубанское правительство вместе с атаманом, Радой и войсками 28 февраля покинуло Екатеринодар, хотя за три дня до этого туда каким-то чудом пробравшийся офицер, посланный штабом генерала Корнилова, настойчиво просил кубанцев не торопиться с уходом, так как Корнилов уже близко. Но его не послушали.
После своего ухода из Екатеринодара кубанцы почти две недели, не имея определенной цели, двигались по разным направлениям в районе между своей столицей, станицами Пашковской, Калужской, Пензенской и аулом Вочепший, выдержали три серьезных боя с большевиками и, услышав о движении к Екатеринодару Добровольческой армии, испытали такую же живую радость, как и добровольцы, узнав о близости кубанцев.
Во время свидания в ауле Шенджий Корнилов потребовал от Покровского (в это время он Радой был уже произведен в генералы) полного подчинения себе, но последний, ссылаясь на решение кубанской власти, на это не согласился, настаивая на сохранении отдельного Кубанского отряда и только оперативного подчинения его Корнилову. Вопрос не был решен окончательно, однако все же пришли к соглашению - совместно взять станицу Ново-Димитриевскую и там уже соединиться и договориться. Обозы обоих отрядов под небольшим прикрытием должны были сосредоточиться в станице Калужской, накануне взятой с боя кубанцами.
Глава VII.
Переход из аула Шенджий в станицу Ново-Димитриевскую. "Ледяной поход". Бой за станицу. Остановка в ней
Переход 15 марта из аула Шенджий к станице Ново-Димитриевской и бой за нее оставил в памяти всех участников 1-го Кубанского похода неизгладимое впечатление. В этот день мы вели упорную борьбу за свое существование с враждебными нам силами и человека и природы, и трудно было сказать, что тяжелее. Ценой отчаянных усилий мы снова оказались победителями.
В этот день погода с необыкновенной быстротой совершенно менялась четыре раза: ясное солнечное утро ранней весны; проливной дождь; снег, ветер и мороз, перешедший в снежную ледяную вьюгу. Последняя впоследствии и дала нашему "Анабазису" название "Ледяной поход", закрепившееся больше, чем все другие названия: 1-й Кубанский, Корниловский, Добровольческий.
Из аула Шенджий мы выступили в тихое утро. Ночью шел дождь. Рассеялись тучи на небе и на душе; выглянуло солнце и еще более оживило мысль о том, что скоро мы соединимся с кубанцами, нас будет много и борьба вместе легче будет, а там, может быть, скоро и конец похода.
Прошли несколько верст по липкой грязи, и небо уже затянулось тучами. Снова пошел дождь, холодный, мелкий, который скоро перешел в снег. Крупные пушистые хлопья его быстро скрыли грязное черное поле под белым чистым покровом.
В этот день я шел в авангарде.
Подходя к речке у станицы Ново-Димитриевской, мои дозоры и походная застава вспугнули, по-видимому сторожевую, заставу красных в красивой небольшой усадьбе на берегу речки с огромными вековыми деревьями. Появление моих партизан было настолько неожиданно, что большевики едва успели удрать на другую сторону реки, бросив на костре большой котел только что приготовленного вкусного супа.
