Мы стали думать, как же мне предстать перед прессой, чтобы это было необычно и эффектно.
В «Совэкспортфильме» был небольшой внутренний дворик с качелями. Я уселась на них.
— То, что надо! — воскликнул Садкович. — Как только фоторепортеры появятся, ты не обращай на них внимания, пусть они снимают тебя на качелях.
Мы посмеялись, но так и поступили.
Корреспондентов прибыло много. Я раскачиваюсь на качелях, улыбаюсь, а мне смешно, потому что я как бы играю в придуманную игру. И получились необычные фото. Они появились во всех крупных британских газетах.
Садкович был доволен. Он сделал рекламу и для меня, и для «Совэкспортфильма».
— Вот видишь, в газетах, — говорил он на следующий день, — политическим деятелям на фотографиях отрезали даже уши, чтобы поместился твой портрет.
Газеты напечатали репортажи, интересные фотографии. И ни одного недоброго слова, что по тем временам было редкостью.
На машине мы отправились в Эдинбург.
— Смотри, Клара, — сказал Садкович, — тебе оказывают почести британские «бобби». Полицейская машина следует за нами…
Полицейские передавали нас из рук в руки. Когда мы остановились в маленьком городке, как и было определено заранее, в гостинице мест для нас не оказалось. Но тут же появился старший группы сопровождения.
— Вы забыли забронировать номер. Мы это сделали за вас. Всё в порядке.
Подъехав к Эдинбургу, мы дружески распрощались с симпатичными «бобби».
Премьера «Двенадцатой ночи» прошла с большим успехом. Шекспироведы дали высокую оценку нашей картине. Они хвалили меня, Аллу Ларионову и Георгия Вицина.
А я так боялась, что же обо мне напишут. Ведь когда‑то в Америке тоже сняли «Двенадцатую ночь», где роль Виолы играла великая английская актриса Вивьен Ли.
На Эдинбургском фестивале никаких премий не присуждали. Мы обрадовались, узнав, что во время фестиваля наш фильм купили.
Эдинбург красивый старинный город, свято соблюдающий традиции. Мы побывали в замке Марии Стюарт. Я поразилась, как здесь можно было жить — сырость, каменные стены, огромные камины…
Ко мне с самого начала прекрасно отнеслись в советском посольстве, я выступила перед сотрудниками; после премьеры в Эдинбурге, когда посол узнал о большом успехе фильма, посмотрел британскую прессу, он распорядился, чтобы нас с Садковичем опекал советник по культуре.
Поэтому вторая поездка в Эдинбург, на закрытие фестиваля, стала более представительной. Правда, как всегда, вмешался денежный вопрос.
В первую поездку мы жили в пятизвездочном отеле. А когда прошла премьера и деньги, отпущенные на проживание, кончились, пришлось снять комнаты в коттедже у какой‑то хозяйки.
На первом этаже жил студент из Индии, он учился в Эдинбургском университете. Он был вежлив, всегда с нами здоровался, говорил, что рад познакомиться с советскими людьми, что впервые увидел русскую актрису.
Садкович, человек с юмором, как‑то говорит ему:
— Ну что ты все стоишь, говоришь хорошие слова, а ничего не делаешь. Актрисе надо погладить вечернее платье. Помоги ей.
Студент кивал и с удовольствием помогал мне гладить.
А потом Садковичу пришла в голову идея брать студента на приемы.
— Это будет великолепно. И он будет счастлив. Представляешь, появляешься ты, а за тобой, как верный паж, индиец несет твой лиловый шарф.
Студент стал ходить с нами на приемы, и это вызвало новый интерес прессы.
Фестиваль закончился, мы вернулись в Лондон. Надо было подготовиться к отъезду в Москву.
Нас приехал провожать советник по культуре. Он сказал, что какой‑то индийский студент постоянно звонит в посольство, хочет подарить русской актрисе томик стихов Рабиндраната Тагора.
— Клара Степановна, — назидательно продолжил советник, — ваша делегация сделала огромное дело. Но почему вы так невнимательны к братскому народу Индии?
Мы с Садковичем рассмеялись:
— Мы любим народ Индии, мы приглашали студента на приемы. Пусть он оставит книжку в посольстве, а вы пришлите ее в Москву.
Книгу Тагора так и не прислали. Зато я получила письмо от студента. Он писал, что скоро заканчивает университет, но хотел бы продолжать образование в России, изучать сельское хозяйство. Он просил прислать ему деньги на дорогу и написать обязательство, что я буду его содержать. И больше беспокоить он меня не будет…
Я подумала: ни одно доброе дело не остается безнаказанным.
Много лет минуло с той поры, когда на родине Шекспира я получила признание: во всех британских справочниках «Кто есть кто» есть и моя скромная биография, и я каждый год получаю анкету, чтобы сообщить: нет ли каких‑либо серьезных изменений. А в 1999 году я получила из туманного Альбиона особое свидетельство: Международный биографический центр в Кембридже назвал меня «Женщиной тысячелетия» за заслуги в мировом кинематографе.
И это все благодаря фильму «Двенадцатая ночь» и режиссеру Яну Борисовичу Фриду. Он дожил до преклонных лет и в последние годы жизни, как многие деятели искусства, оказавшиеся никому не нужными в своем отечестве, вынужден был уехать на местожительство в Германию. Я счастлива, что в 2004 году смогла полететь к нему на юбилей и сказать добрые слова. Он тоже был счастлив, когда мы, группа известных актрис России, снимавшихся в его картинах, вывели его на сцену, а многотысячный зал стоя аплодировал мастеру.
Вскоре после юбилея он занемог и умер. Мастер умер, но фильмы, снятые им, живут и продолжают победное шествие по экранам. Через годы, через десятилетия.
Фильм «Двенадцатая ночь» проложил мне дорогу не только в Англию, но и в Индию. На фестиваль советского фильма полетела представительная делегация — Людмила Касаткина, Сергей Юткевич, Николай Крючков, Иосиф Хейфиц, Сергей Столяров. Руководил делегацией начальник главка Госкино Игорь Рачук.
Только мы расположились в салоне самолета, как Рачук ошарашил меня новостью:
— Вот ты летишь в Индию, а не знаешь, что завтра Театр киноактера будет закрыт.
— Как?
— Решили, что его дальнейшая жизнь нецелесообразна. Не очень‑то он и нужен.
— Как не нужен? — вскипела я. — Он нужен киноактерам и зрителям. У нас всегда аншлаги.
— Ну, конечно, аншлаги… Поставили сомнительную пьесу «Раки», которую сняли с репертуара во всех театрах. Наверное, это и было последней каплей, которая решила судьбу театра…
— А почему же вы мне говорите об этом в самолете?
— А ты представляешь, что начнется, когда узнают о приказе? Начнутся звонки, пойдут ходатаи… А я в Индии… А когда волна схлынет, все успокоятся, я и вернусь.
