Подробностей первого варианта проекта, разработанного Магелланом во время жизни в Лиссабоне, не сохранилось. Но, судя по косвенным данным, он собирался продолжить то, что начали Веспуччи и де Солис, то есть найти пролив в южной части Южной Америки, и, выйдя в море, открытое Бальбоа и названное им «Великим Южным морем», искать Молуккские острова, руководствуясь сведениями, сообщенными Франсиско Серрао, и собственным опытом плавания в морях Восточной Азии.
Король Маноэль «Счастливый»
«Король Маноэль отличался скаредным нравом, он подозрительно относился к своим слугам и всегда стремился лично руководить всеми деталями управления».
Лорд Стэнли-оф-Алдерли, «Первое путешествие вокруг света, совершенное Магелланами. Предисловие».
Годы жизни в Лиссабоне после возвращения из Марокко были самыми тяжкими в жизни Магеллана. Его спасала лишь работа над проектом. С гениальной прозорливостью он предвидел все, что может дать задуманное им плавание; он знал, что его проект сулит человечеству небывалое расширение горизонтов. Со страстью истинного ученого отдавался он разработке своего проекта. Воплощение этой грандиозной мечты стало основной задачей его жизни. Лишения, нужда, даже голод не останавливали его.
Давно уже прожил он выданную на год вперед жалкую пенсию, давно переселился в темную каморку грязного постоялого двора на рыночной площади.
Ни перед чем не останавливаясь, чтобы добиться осуществления своей мечты, он занимал деньги у старых товарищей по оружию, жил впроголодь, рано ложился спать, чтобы не жечь свечей. Гордый и самолюбивый, он старался познакомиться с влиятельными придворными, льстил и унижался, чтобы добиться приема у короля.
Но король Маноэль, прозванный раболепными историками «Счастливым», менее, чем какой-либо другой из государей тогдашней Европы, мог понять Фернандо Магеллана. Это был скупой и завистливый властитель. Он попал на престол благодаря нескольким случайностям: сын Жоао II, наследник престола, разбился, упав с лошади; за несколько лет до того король Жоао II на глазах у Маноэля заколол кинжалом своего шурина, старшего брата Маноэля — Фернао, герцога Вижеу. Так очистилась для Маноэля дорога к трону.
Король Маноэль Португальский. Портрет XVI века (Каса Пиа в Белеме).
Живя при дворе кровожадного деспота Жоао II, Маноэль привык таиться и лгать, сделался завистлив и подозрителен. Став повелителем Португалии в те дни, когда Бартоломеу Диаш, Васко да Гама, Кабраль, д’Альмейда, д’Альбукерк и десятки других первоклассных моряков и воинов превращали его страну в величайшую морскую державу, он до конца жизни не мог понять те исторические сдвиги, которые происходили на его глазах, не мог подняться над мелкими интересами, ограничивавшимися пределами Пиренейского полуострова.
Целью жизни он поставил объединение под своей властью или властью своих детей всего Пиренейского полуострова. Для этого он три раза брал себе в жены испанских принцесс, которые, по его расчетам, должны были принести ему в приданое испанскую корону, тратил много сил и средств на подкупы и интриги в Испании и Риме. Но все эти династические комбинации так и не принесли ему испанского престола, хотя этот вопрос занимал его больше всего на свете.
Даже открытия, которые превратили Португалию в мировую державу, интересовали короля Маноэля прежде всего потому, что они могли дать новые источники золота, столь необходимого Маноэлю для подкупа арагонских и кастильских грандов и для интриг при испанском дворе.
К великим мореплавателям, совершавшим во время его царствования замечательные открытия, он относился подозрительно и завистливо. Он отстранил от всех дел Педральвареша Кабраля, заставил Васко да Гаму много лет томиться в бездействии, всеми силами мешал осуществлению планов Аффонсо д’Альбукерка.
Английский исследователь Джейн писал: «Художники и летописцы нарисовали правдоподобный, но вряд ли привлекательный портрет короля Маноэля — господина, которому так хорошо служил д’Альбукерк. Непроницаемое, почти угрюмое лицо, освещенное зеленоватыми глазами, темно-русые волосы, высокое, худое тело, где каждая жила стала жесткой благодаря постоянным физическим упражнениям, руки, похожие на обезьяньи и столь длинные, что, когда он стоял и прямо опускал их, пальцы оказывались ниже колен, — вот портрет человека, наиболее яркой чертой которого была железная сила воли и тела»[41].
Таким повелителем наградила судьба Фернандо Магеллана!
После долгих просьб и унижений Магеллану, наконец, сказали, что король милостиво соизволит его принять.
Весь вечер Магеллан провел в хлопотах и даже позволил себе неслыханную роскошь: когда стемнело, потребовал у хозяина постоялого двора свечу. Он тщательно осмотрел и почистил свое платье и обувь, а потом, сев к столу и пододвинув к себе свечу, начал в сотый раз перебирать давно знакомые бумаги, карты, планы, чертежи кораблей.
Он считал, что теперь все уже устроено: он добился самого главного — приема у короля. Мысленно он повторял заготовленную речь. Все было так просто и так понятно. Ему казалось, что он найдет нужные слова, и Маноэль тотчас же согласится со всеми его доводами и даст заслуженному моряку корабли для невиданного плавания.
Магеллан лег спать усталый, но радостный.
Утром он поспешил во дворец и стал протискиваться сквозь толпу к двери королевской приемной. Но к королю его не пустили.
Веселый паж сказал:
— Его величество молится, не угодно ли подождать? Вас позовут.
Потянулись томительные часы ожидания. Капитан затерялся в толпе роскошно одетых придворных, и пажу пришлось долго кричать: «Сеньора капитана Магеллана к королю!», прежде чем моряк, находившийся в одной из дальних комнат, услышал его.
Явившись к королю, Магеллан сразу начал говорить о своем проекте. Он хорошо вызубрил речь. Слова лились плавно, ему казалось, что он приводит неопровержимые доказательства.
Но король плохо слушал его. Он ходил по комнате, кормил маленькую злую собачонку, несколько раз задавал капитану вопросы, не имевшие никакого отношения к его плану, и дважды зевнул ему в лицо.
Капитан начал сбиваться; ему показалось, что он повторяется, и он скомкал свою речь.
Фернандо Магеллан стоял, согнувшись в почтительном поклоне, и ждал ответа. Но едва Маноэль, король португальский, заговорил, капитан понял, что все пропало.
— Проект ваш занятен, — сказал король Маноэль. — Я не знал, что в моей столице еще живут подобные мечтатели. Но он не нов: мы потратили много сил и средств на поиски этого пролива и ничего не нашли. Наши испанские соседи тоже ничего не добились. Вернее всего — этого пролива вовсе не существует. Да к тому же нам, португальцам, он не очень нужен. У нас есть другой путь в Индию. Впрочем, вам, капитан, не пристало, по-моему, забивать себе и другим головы подобными бреднями, тем более, что на вас поступили жалобы. Утверждают, что вы, будучи в Марокко, совершили преступление.
