Однажды он спросил:
— Когда у вас выходной?
— В субботу и воскресенье.
— Давайте устроим пикник в парке — возьмем бутерброды и съедим их на свежем воздухе.
Парк находился недалеко от особняка, где он жил, а я работала. Я подумала: «Боже мой, какую же еду я смогу взять?». И ответила:
— Я не смогу принести бутерброды, потому что дома нет никакой еды.
— Ну что ж, — сказал он. — Тогда просто погуляем.
Конечно, возможно, ему было неловко предлагать.
В следующее воскресение я принарядилась, сделала красивую прическу, постаралась выглядеть лучше, чем каждый день на работе. Маме я сказала, что иду гулять с капитаном. Она ответила: «Будь осторожна, Бог его знает, иностранец, он потом уедет, а я не хочу, чтобы у тебя были неприятности, и не хочу, чтобы ты страдала. Лучше брось это, тем более сейчас такие сложные времена».
Теперь я понимаю, что власти знали о нас, так как строго следили и за всеми иностранцами, и за русскими, которые имели какие-либо связи с иностранцами. Однако тогда я не видела никакой связи между моей дружбой с капитаном Квислингом и несколькими странными происшествиями, которые произошли вскоре после начала наших совместных прогулок.
Глава 6. СЛОЖНОЕ РАБОЧЕЕ МЕСТО
Заметки Кирстен Сиверт
У Нансена не было причин жаловаться на своего трудолюбивого представителя. Рабочий день Квислинга был таким же длинным, как и у Александры, и с не менее тяжелыми условиями. В письме Джону Горвину от 18 февраля, написанному в московском офисе нансеновской организации, Квислинг писал, что только в Харькове в ноябре и декабре было зарегистрировано 9104 случая эпидемических заболеваний, и это не считая солдат и людей, которые не были госпитализированы[34].
Днем ранее, согласно русской версии доклада, «представитель Нансена капитан Квислинг (sic)» провел длительную встречу с «доктором Босковичем» (обеспечивающий взаимодействие Украинской Советской Социалистической Республики и иностранных организаций по оказанию помощи) и с товарищем Капланом, «временно возглавляющим Центральный комитет помощи голодающим при Центральном исполнительном комитете Украины». На этой встрече также присутствовал некий господин Мэтьюз, представитель ARA на Украине. Ему заявили, что, поскольку у него нет возможности вести какие-либо переговоры, он должен последовать примеру капитана Квислинга и сотрудничать с властями[35].
«Доктор Боскович» или Башкович, участвующий в этой встрече, «Башковиц», упомянутый в записной книжке Марии (стр. 29), и начальник Александры во время ее первого периода работы в Помголе, который она описывает ниже, — один и тот же человек. В этой главе Александра также упоминает элегантного Константина Артамонова, активного советского деятеля. Этот человек был одной из ключевых персон в истории Александры, Видкуна и Марии, и он еще появится в следующих главах.
Джордж П. Харрингтон, глава представительства ARA в Харькове, 1 марта сообщил в московское представительство ARA, что господин Артамонов — специальный представитель господина Эйдука в Харькове. 13 марта Джордж П. Харрингтон писал: «Господин Артамонов теперь заведует всеми делами и является представителем правительства в иностранных организациях, также он напрямую связан с господином Эйдуком. Мы его называем украинским Эйдуком. После его прибытия дела наладились, и я думаю, что вскоре в работе не будет никаких затруднений, кроме обычных раздражающих задержек»[36].
Иными словами, значительные перемены в Помголе произошли всего лишь через шесть недель после прибытия Квислинга на Украину, и дальнейшие изменения были впереди. Надо полагать, что Квислинг, который был представлен Артамонову сразу после прибытия в Харьков, также почувствовал эти политические волнения. Еще 16 мая 1922 года Министерство иностранных дел Норвегии получило жалобу от Министерства иностранных дел Польши, что Квислинг, поддерживаемый Советами, не только был политически активен, но и состоял в нежелательных контактах с ARA, а также слишком сблизился с «большевистским комиссаром Артамоновым», к которому его прикрепило советское правительство[37].
Эту польскую претензию следует трактовать скептически по двум причинам: во-первых, Квислинг учитывал существующее политическое положение, а во-вторых, ему было необходимо тесно сотрудничать с советскими властями на всех уровнях для выполнения заданий Нансена.
Рассказ Александры
Башкович, мой начальник в Помголе, обычно не общался с рядовыми служащими, поэтому я была крайне удивлена, когда однажды он вызвал меня к себе и сообщил, что у него накопилось много важных секретных документов, которые необходимо срочно отпечатать. Он дал мне свой адрес и сказал явиться туда не позже семи часов вечера. Конечно, я не могла отказать начальнику, однако и не была настолько наивной, чтобы отправиться туда одной. Я осознавала власть таких людей и понимала, что не стоит слепо выполнять подобные приказы. Я была испугана, поэтому после разговора с Башковичем попросила Нину пойти вместе со мной, и она согласилась. Мы были как сестры и всегда помогали друг другу. Я до сих пор скучаю по ее обществу и нашей дружбе.
Когда наступил вечер, мы с Ниной отправились к Башковичу. Позвонили в дверной звонок, дверь открыли, и мы оказались в роскошной квартире. Поздоровавшись, Башкович провел нас в большую комнату. Но вместо рабочего стола с пишущей машинкой мы увидели большой стол, богато сервированный разнообразными блюдами и бутылками вина.
Мы почувствовали себя крайне неловко, и я сказала:
— Видимо, вы кого-то ожидаете к ужину. Пожалуй, нам лучше уйти. Мы можем отпечатать необходимые вам материалы в другой раз.
— Зачем же вы привели вторую машинистку? — спросил Башкович с явным неудовольствием.
— Вы же, кажется, говорили, что у вас много срочной работы. Вдвоем мы справимся быстрее.
— Ну что ж, ничего страшного. Возможно, даже лучше, что вас двое. Давайте сначала поужинаем и выпьем, а затем приступим к работе.
Для нас, живущих впроголодь, изобилие накрытого стола было большим соблазном, но во время разговора в комнату вошли двое нетрезвых мужчин и стали нехорошо смотреть на нас. Мы испугались. Тогда я сказала:
— Нет, спасибо большое. Мы лучше пойдем, тем более что не можем задерживаться, так как нас ждут наши мамы.
Таким образом, нам удалось уйти.
На следующий день на работе Башкович вел себя как ни в чем не бывало, будто бы эпизода предыдущего вечера и вовсе не было. Он больше не упоминал о необходимости отпечатать срочные документы, и мы решили, что опасность миновала и эта странная история окончена.
