Так поддерживалась связь между частями морской пехоты на заснеженных сопках Заполярья
Главная роль в повседневном решении этой долговременной и нелегкой задачи уже принадлежит подводным силам. Нацеленные вначале, еще за несколько дней до войны, на прикрытие наших морских рубежей, они постепенно были переключены на морские коммуникации противника для ударов по вражеским конвоям, шедшим с грузами и резервами в Киркенес и Петсамо или в обратном направлении с грузами стратегического сырья — никелевой руды, и оказались по-настоящему на своем месте, хотя прошли перед тем через ряд неудач, естественных при отсутствии боевого опыта. Теперь «малюткам» (малые лодки типа «М») отведены районы Варангер-фиорда и Тана-фиорда, не столь удаленные от наших баз; а сфера действий «щук» (средние лодки типа «Щ») простирается до Нордкина и Нордкапа у границы между Баренцевым и Норвежским морями; теперь «катюши» (большие океанские лодки типа «К», неизменно вызывающие зависть у наших союзников) ходят на дальние позиции до Вест-фиорда. Такое рациональное использование подводных сил очень скоро принесло и продолжает приносить соответствующий положительный результат, несмотря на то, что условия, в каких действуют подводные лодки, очень трудные. Не надо забывать, что берег на запад от Рыбачьего занят противником. Там вдоль всего побережья расположены вражеские посты наблюдения, батареи, аэродромы.
Понятно, что свои конвои гитлеровцы водят почти вплотную к берегу, используя большие глубины прибрежных вод. Все побережье изрезано, насчитывает множество удобных бухт и заливов, где рассредоточены сторожевые корабли противника, выходящие на защиту конвоев. Кроме того, конвои сопровождаются большим и сильным охранением, а в летную погоду над ними «висит» прикрывающая их авиация.
Тем не менее вражеским конвоям весьма редко удается проскочить без потерь. Обычно результат таких встреч в нашу пользу — на всем протяжении от Гаммерфеста до Киркенеса и Петсамо.
Наглядным выражением этого результата явился выстрел, с упоминания о котором я начал главу. Он прозвучал над Екатерининской гаванью, как только на рейд Полярного вошла подводная лодка «К-2» под командованием капитан-лейтенанта В. П. Уткина.
Было это 19 сентября 1941 года, около 19 часов. Все, кто находился на пирсе, переглянулись, заслышав выстрел из лодочной пушки, и, недоумевая, обратились ко мне. А я тоже недоумевал, хотя и вспомнил спустя несколько мгновений, что не столь давно, придя на пирс вместе с начальником британской военно-морской миссии Беваном встретить английскую подводную лодку «Тайгрис» (одну из двух действовавших тогда у нас на театре), возвратившуюся с позиции, вдруг услышал резкий звук сирены. Английская лодка дала сигнал, значение которого никому не было известно, и я спросил о нем у Бевана. Шестидесятилетний кэптен, знаток сельского хозяйства, о котором он мог рассуждать сколько угодно, вначале ответил на мой вопрос, что не знает, в чем дело, но тут же заметил, что английские подводники обычно извещают сиреной о потоплении вражеского судна. Так и оказалось: «Тайгрис» уничтожила фашистский транспорт. Да, но что означал орудийный выстрел, произведенный в гавани с нашей подводной лодки?
Все выяснилось, когда Уткин ошвартовал корабль у пирса и вместе с командиром дивизиона М. И. Гаджиевым, принимавшим участие в этом первом для всего экипажа лодки боевом походе, направился ко мне.
— Товарищ командующий! — доложил он. — Подводная лодка возвратилась из боевого похода. Потоплен транспорт водоизмещением шесть тысяч тонн. В ознаменование нашей первой победы произведен салют из той пушки, которая сыграла главную роль в уничтожении противника. Выстрел произведен холостым снарядом по инициативе лейтенанта Арванова...
С тех пор и повелось: каждая наша подводная лодка, возвращаясь из похода с очередной победой, извещает о ней орудийным выстрелом. Число выстрелов соответствует количеству потопленных вражеских судов[23].
Много таких выстрелов — своеобразных отметок, ведущих боевой счет североморских подводников, прозвучало над гаванью Полярного за полгода войны. Еще больше должно прозвучать, ибо война будет, к сожалению, долгой. Нацеленность основных ударов, наносимых подводными силами флота, вполне оправдала себя. Счет наших побед больше счета наших неудач и продолжает расти вместе с опытом, мастерством и воинской доблестью боевых коллективов подводных лодок.
Торпедные катера, возвращаясь в базу после боя, извещают салютом об очередной победе
Теперь в канун нового, 1942 года уместно вспомнить об этом. И не только уместно — есть что вспомнить.
* * *
Перечитываю записи в дневнике за декабрь. Почти в каждой из них говорится о подводниках. Среди многих имен все чаще встречаются одни и те же, с которыми связаны самые смелые и самые дерзкие атаки, самые крупные успехи в боевых действиях Северного флота непосредственно на морском театре. Бибеев, Котельников, Моисеев, Лунин, Гаджиев, Колышкин, Фисанович, Стариков, Шуйский, Видяев, Каутский, Столбов, Мелкадзе — это уже целая плеяда командиров-подводников, заслуженно ставших известными в течение четырех последних месяцев. Четырех, а не шести с третью, как следовало бы сказать, считая с первого дня войны. Считать, однако, надо с момента первой победы, не раньше; она же пришла к нашим подводникам лишь через два месяца после начала войны, после досадных промахов и неудач, в трудных походах, в тяжелой штормовой обстановке. Да и не только в штормовой...
Было всякое, прежде чем экипажи действующих подводных лодок стали сколоченными, слитными, как теперь, боевыми коллективами, представляющими одно целое. Не просто подчиненность всех одному — воле командира, не просто автоматическое выполнение своих функций всеми и каждым, отработанное до совершенства, но сознательное единство действий, обеспечивающих решение задачи, ради которой подводная лодка идет в море на поиск и несколько недель подряд находится в море, по неделям караулит врага в любых условиях нашего вообще нелегкого театра, — вот качество, особенно обязательное для подводников наряду с мужеством и решимостью, полезной инициативой и воинской смекалкой. И вот почему, в то время как наши надводные корабли, те же эскадренные миноносцы и те же морские охотники, имели несомненный конкретный успех в боевых действиях с первых же дней войны, с подводными лодками получилось иначе. К ним успех пришел далеко не сразу, несмотря на решимость и отвагу командиров и экипажей. Этих качеств было еще недостаточно, чтобы отдельные удачи сменились постоянным успехом. Решали опыт, доскональная изученность театра и приемов противника, знание препятствий, и природных, и специально подготовленных гитлеровцами на том или ином участке, искусство поиска, мастерство при выборе момента и направления торпедной атаки плюс, спокойная воинская дерзость, ошеломляющая врага. Все это довольно исчерпывающе определил Гаджиев, сказав однажды, что командир-подводник должен быть самым невозмутимым из самых хладнокровных моряков, должен иметь пылкое воображение романиста и ясный здравый ум, присущий действиям делового человека, должен обладать выдержкой и терпением завзятого рыболова, искусного следопыта, предприимчивого охотника.
