Александр Второй сел верхом и объехал окрестности редута, взобравшись на холм: перестрелка затихла, а Плевна была отовсюду видна. Император вернулся на прежнее место, отовсюду хлынули вестники с донесениями: Осман-паша со всей армией сдался. Тут же сообщил вестникам о повышении их в чине: князь Витгенштейн стал генерал-адъютантом, полковник Моравский – флигель-адъютантом.
А потом, повернувшись к Милютину и протянув ему руку, сказал:
– А кому мы обязаны, что не бросили Плевну и теперь овладели ею? Кто 31 августа, после неудачных атак, подал первый голос против отступления?
Смущение Милютина озадачило императора. И он продолжал:
– Я не забыл этой заслуги твоей, тебе мы обязаны нынешним нашим успехом, как и приглашением генерала Тотлебена.
А потом при своей свите повторил эти слова и объявил о награждении Дмитрия Алексеевича Милютина кавалером ордена Святого Георгия 2-й степени, что повергло министра в недоумение, – по его мнению, он вовсе не заслужил такой высокой награды, в обществе еще насмехаться будут.
– Нет, я признаю, что ты заслужил вполне.
На следующий день начались торжества. Отслужили молебен в поле недалеко от Плевны, на турецких редутах. Александр Второй благодарил войска, вручал награды за мужество и самоотверженность офицерам и генералам. Император вручил Тотлебену Георгиевский крест 2-й степени, а также главнокомандующему великому князю Николаю Николаевичу, генералам Непокойчицкому, князю Имеретинскому, Левицкому, князю Масальскому, послал кресты командирам Гренадерского корпуса и др.
Через несколько дней, проведенных в обычных хлопотах и заботах: необходимо было составить отчеты, проследить за отправкой пленных, позаботиться об их довольствии, – Тотлебен получил приказ главнокомандующего немедленно отправиться в Восточную армию. Перед торжественным обедом у главнокомандующего Тотлебен зашел в кибитку к Осману. Он лежал на кровати. Рядом с ним находился его доктор. В кибитке было довольно тепло и комфортабельно. Осман не питал враждебных чувств к своему победителю. Через переводчика он высказал одобрение тому плану, который принял и осуществил Тотлебен. Такой план и настойчивая выдержка решили дело. Если бы русские штурмовали вновь, то были бы снова отбиты с большими потерями.
– Если не секрет, то куда вы сейчас поедете? Можете не отвечать, если мой вопрос нескромен, – сказал Осман.
– Командовать армией против Сулейман-паши. Осман ничего не сказал на это.
– В свою очередь, я спрошу вас… Почему вы не отступили, когда видели, что пришло сильное подкрепление и что гвардия находилась у Чирикова, то есть в то время, когда Софийское шоссе еще не было нами занято?
– Мы имели тогда много продовольствия и большие надежды на Шевкет-пашу, который сидел в Орхание с большим отрядом, но он не оправдал наших надежд. Если бы на его месте был человек посмелее… А главное, мне никогда бы не простили в Константинополе преждевременного отступления… Я был бы осужден…
Перед отъездом в Восточный отряд Тотлебен долго беседовал с корреспондентом одной из берлинских газет. Тотлебен принял его любезно: теперь можно было высказать давно продуманные мысли и сделать даже некоторые теоретические выводы из «плевенского сидения».
Тотлебен говорил спокойно, доброжелательно и осторожно. Долгие годы военной службы выработали в нем эти качества.
– Когда я приехал сюда, меня постоянно мучила мысль, что Осман может прорваться раньше, чем наши укрепления будут готовы. Я всегда был противником теории, требующей для взятия укрепленных позиций штурма и громадных человеческих жертв. Не я победил Османа, а голод. Но он мог проявиться в своем действительно ужасном и решающем виде только тогда, когда Осман постепенными подступами был так тесно и плотно окружен, как это сделали в конце концов наши траншеи. Плевна показывает, что новейшая оборонительная война приняла совершенно другой характер и имеет бесчисленные преимущества перед наступательной… Брать подобные позиции при страшном действии новейшего огня невозможно, или, по крайней мере, для этого не пришло еще время. От солдат и офицеров, даже самых храбрейших, должно требовать только возможного, но те требования, которые были предъявлены нашим солдатам и офицерам при штурме Плевны, переходили за границы возможности.
Тотлебен говорил не торопясь, внимательно следил за тем, чтобы корреспондент успел записать его мысли. Так было тихо и спокойно, что можно было подумать, что война кончилась. Только сложенные вещи по углам тесной комнатки свидетельствовали о том, что походная жизнь для генерала еще не завершена.
– Мои главные усилия, – тихо продолжал Тотлебен, – были направлены к тому, чтобы в случае вероятного прорыва Османа и в том направлении, которое он примет, было всегда возможно сосредоточить на угрожаемых пунктах необходимое количество войск. Вот посмотрите… – И он показал на карту Плевны, где отчетливо проглядывали малейшие детали сложившейся военной обстановки: рельефные особенности, турецкие и русские позиции, батареи, траншеи, редуты…
– Думаете ли, что при особенно благоприятном стечении обстоятельств Осман мог бы спасти часть своей армии? – спросил корреспондент.
– Нет, – оживился Тотлебен. – Осман сделал вылазку с двадцатью пятью тысячами человек, следовательно, со всеми своими главными силами и с пятью-шестью тысячами человек резерва. Если бы он произвел атаку с половинным числом людей, то могли бы сказать, что причиной поражения послужили недостаточные силы. Осман знал это. Он предпринял блистательную, самоотверженную атаку со всеми своими силами и должен был понести поражение. По моему мнению, большою стратегической ошибкой со стороны Османа было то, что он не попытался пробиться раньше.
А потом уже было поздно надеяться на успех. Мне всегда было непонятно, почему Осман не прорывался, как только взяты были позиции у Телиша. Еще шесть недель тому назад у него были шансы пробиться, если не со всею армией, то по крайней мере с частью ее. Время между тем уходило, и мы безостановочно пользовались им, чтобы все сильнее обложить его. Если позиции, подобные Плевенским, не могут быть освобождены помощью извне, то осажденный, как только убедится в невозможности помощи, должен пробиваться, иначе осаждающий постоянно будет закладывать подобные же непреодолимые укрепленные линии и все сильнее и сильнее забирать противника в свои сети. В конце концов, падение подобной позиции является делом времени и голода.
– Повсюду говорят, что исход войны решен падением Плевны, потому что лучшая оттоманская армия потеряна. Все верят в это, а я не совсем убежден в истинности этого.
