Обычные вооруженные силы нужны были теперь только для локальных военных конфликтов, где не требовалась большая по численности армия. В новых условиях способность Жукова заставить подчиненных командиров завалить противника трупами больше не находила применения. Георгий Константинович не успел осознать и то решающее влияние, которое оказал на стратегию технический переворот в вооружениях. Отставка Жукова с поста министра обороны была предопределена. Хрущев все равно сместил бы его не позднее 1960 года, когда явно обозначился приоритет ракетно-ядерных сил, для руководства которыми у маршала не хватало военных и военно-технических знаний. Но политические события 57-го года значительно ускорили жуковскую отставку.
Еще 27 февраля 1956 года, после XX съезда, Жуков стал кандидатом в члены Президиума ЦК, войдя тем самым в состав высшего политического руководства страны. Впервые профессиональный военный занял столь высокое место в партийной иерархии. Хрущев рассчитывал опереться на маршала, демонстрировавшего свои антисталинские настроения, в борьбе против других членов Президиума, выступавших против дальнейших разоблачений преступлений Сталина. Маленков, Молотов, Каганович, Ворошилов и некоторые другие надеялись сохранить Сталина в коммунистической мифологии в качестве положительного героя, допустившего лишь отдельные трагические ошибки. Сами они, как и Хрущев, были причастны к сталинским преступлениям, и понимали, каков будет дальнейший ход событий. Если Хрущев собирается идти в разоблачении «культа личности» дальше, то о собственных преступлениях, конечно же, умолчит, зато своих оппонентов не помилует. 19 июня 1957 года большинство членов Президиума ЦК во главе с Молотовым, Кагановичем и Маленковым приняло решение о смещении Хрущева с поста первого секретаря. Однако Никита Сергеевич не подчинился, заявив, что вопрос о первом секретаре правомочен решать только пленум ЦК. Поскольку созывом пленума должен был заниматься подконтрольный Хрущеву секретариат, шансы его противников на пленуме были бы невелики. Те, кого позднее назвали «антипартийной группой», старались созыву пленума воспрепятствовать. Однако Хрущева поддержали, как и при аресте Берии, глава КГБ Серов и Жуков. Георгий Константинович вспоминал: «Я видел выход из создавшегося положения только в решительных действиях. Я заявил: „Я категорически настаиваю на срочном созыве Пленума ЦК. Вопрос стоит гораздо шире, чем предлагает группа. Я хочу на пленуме поставить вопрос о Молотове, Кагановиче, Ворошилове, Маленкове. Я имею на руках материалы о их кровавых злодеяниях вместе со Сталиным в 37–38 годах, и им не место в Президиуме ЦК и даже в ЦК КПСС. И если сегодня группой будет принято решение о смещении Хрущева с должности первого секретаря, я не подчинюсь этому решению и обращусь немедленно к партии через парторганизации вооруженных сил“.
Это, конечно, было необычное и вынужденное заявление… Я хотел провести решительную психологическую атаку на антипартийную группу и оттянуть время до прибытия членов ЦК, которые уже перебрасывались в Москву военными самолетами. После этого моего заявления было принято решение перенести заседание Президиума на третий день, и этим самым группа Маленкова — Молотова проиграла затеянное ими дело против Хрущева. Должен оговориться, если мне тогда говорили спасибо за столь решительное выступление против антипартийной группы, то через четыре месяца я очень сожалел об этом своем решительном заявлении, так как мое заявление в защиту Хрущева обернули в октябре 57-го против меня…
В середине второго дня в Президиум пришла группа членов ЦК в количестве десяти человек и потребовала, чтобы их принял Президиум ЦК в связи с их обеспокоенностью судьбой единства Президиума… Группа Маленкова-Молотова до конца заседания не хотела принимать членов ЦК, но затем под давлением сторонников Хрущева было решено послать Ворошилова, Булганина, Хрущева и Шверника на переговоры.
Встреча состоялась в приемной Президиума ЦК. Группа членов ЦК потребовала от имени членов ЦК созыва пленума. Для быстрого сбора членов пленума ЦК было решено переброску их с периферии в Москву осуществить самолетами военно-воздушных сил. Организация этого дела была возложена на министерство обороны…
В ходе заседания Президиума ЦК на второй день резко выступил Сабуров. Видимо, что-то пронюхав, сказал:
— Вы что же, Хрущев, делаете, уж не решили ли арестовать нас за то, что мы выступили против вашей персоны? Хрущев спросил:
— Из чего вы это видите?
— Из того, что под Москвой появились танки. Я сказал:
— Какие танки? Что вы, товарищ Сабуров, болтаете? Танки не могут подойти к Москве без приказа министра, а такого приказа с моей стороны не было. Эта моя контратака тогда очень понравилась всей группе Хрущева Хрущев неоднократно ее приводил на пленумах и в других речах».
Эту тираду о танках народная молва трансформировала в более энергичное: «Без моего приказа ни один танк не сдвинется с места!» Никита Сергеевич вполне мог подумать а ну как однажды другу Жукову действительно придет в голову мысль двинуть танки на Кремль?
Пленум начался 22 июня. Открыл его Жуков. Аппарат Хрущева и Серов снабдили его достаточным материалом о преступлениях членов «антипартийной группы». Георгий Константинович говорил как настоящий прокурор: «Вина Маленкова больше, чем вина Кагановича и Молотова, потому что ему было поручено наблюдение за НКВД… Он был непосредственным организатором и исполнителем этой черной, нечестной, антинародной работы по истреблению лучших наших кадров. Маленков не только не раскаялся перед ЦК в своей преступной деятельности, но до последнего времени хранил в своем сейфе документы оперативного наблюдения НКВД… Это документы с материалами наблюдения за рядом Маршалов Советского Союза, за рядом ответственных работников, в том числе за Буденным, за Тимошенко, за Жуковым, за Коневым, за Ворошиловым и другими, с записью подслушанных разговоров в 58-ми томах».
Жуков призывал принять к «антипартийной группе» самые суровые меры. О Кагановиче бросил реплику: «Ему за решеткой сидеть, а не в ЦК». И цитировал многочисленные расстрельные списки с автографами Молотова, Маленкова, Кагановича, Ворошилова… Аналогичных документов с подписью Хрущева или, к примеру, Микояна, маршал не приводил, хотя на ниве репрессий Никита Сергеевич и Анастас Иванович преуспели ничуть не меньше, чем их оппоненты. Например, в январе 1936 г. в одной из речей Хрущев заявил: «Арестовано только 308 человек; для нашей московской организации — это мало». А в июне 1938 г. на XIV съезде украинских коммунистов призвал доистребить «врагов народа»: «…У нас на Украине состав политбюро ЦК КП(б)У почти весь, за исключением единиц, оказался вражеским. Приезжал Ежов, и начался настоящий разгром. Я думаю, что сейчас мы врагов доконаем на Украине…».
