Одной из таких нечаянных встреч была встреча с Вероникой Туркиной, которая вместе со своим Юркой последовала за Солженицыным в Америку.
Веронику мы посетили в учреждении, где она работала. Учреждение же это (туда её пристроил, конечно, Исаич) занималось распространением русского Тамиздата, может быть даже и пересылкой этих изданных на Западе русских книг в Россию. Так или иначе, мы узнали, что в этой Вероникиной конторе можно поживиться (разумеется, на халяву) разными интересными книгами, которые в нашем, уже начавшем перестраиваться отечестве, были для нас все ещё недоступны.
Книги Вероника нам выдала. Но в мою сторону она при этом старалась не глядеть, издали даже показала мне кулак.
Объясняя своё поведение моей жене, она дала понять, что предельно возмущена моими нападками на Исаича, которые она слышала по «Свободе». Сказала, что никак не ожидала, что я – именно я! – окажусь в числе его врагов.
Жена, не очень ловко стараясь меня защитить, сказала:
– Он не любит антисемитов.
И тут Вероника очень горячо и очень искренне воскликнула:
– Так ведь он как раз НЕ!
В безусловной искренности её убеждения, что Александр Исаевич никакой не антисемит, я не усомнился.
И уже нимало не сомневаясь, что на самом деле он, конечно же, самый что ни на есть настоящий антисемит, уже не пытаясь даже определить границу, отделяющую его «идеологический» антисемитизм от «нутряного», – над искренней репликой, вырвавшейся у Вероники, я все-таки задумался.
Если она, перед которой Исаич вряд ли стал бы таиться, искренне не считает его антисемитом, если даже сама мысль, что кто-то может так скверно о нем думать, приводит её в негодование, так, может, и он сам, Александр Исаевич, тоже не лукавит? Может быть, он искренне верит, что в душе никакой он не антисемит?
Но неужели человек – и неглупый, как будто, человек, – может так искренне заблуждаться на собственный счет?
Ответ на это моё недоумение пришёл неожиданно. И исходил он от человека бесконечно от меня далёкого, не больно мне симпатичного и даже, по правде сказать, откровенно мною презираемого.
Это был довольно известный в то время поэт – Василий Федоров.
Когда-то, сто лет назад, мы с ним вместе учились в Литературном институте, так что в лицо друг друга знали (институт у нас был крошечный, и в лицо все знали всех). Но отношений никаких не было. Даже не здоровались.
Я знал про него, что он автор «лирико-философской», как именовали её критики, поэмы «Проданная Венера», в которой довольно убогим стихом доказывалось, что «Венера» Тициана, проданная Сталиным и Кагановичем за цену двух паровозов, была продана не зря, а во имя народного счастья.
Не вызывала сомнений и принадлежность его к «патриотическому», то есть черносотенному крылу отечественной словесности.
И вот однажды этот самый Вася Федоров в Малеевке, войдя в столовую – сейчас уже не помню, то ли к обеду, то ли к ужину, – как обычно, пьяный в драбадан, прямо с порога громогласно провозгласил свое жизненное кредо.
Без всякого повода, – видимо, мысленно продолжая какой-то разговор, а потому, как всем нам показалось, совершенно невпопад, но для него самого, наверно, очень логично, – он объявил:
– Если ты уехал в Израиль, – ты мой лучший друг! Но если ты остаёшься здесь, – он погрозил кому-то пальцем, – ты мой злейший враг!
При том, что высказано это было сильно заплетающимся языком и вроде как даже вполне бессвязно, это его кредо по проклятому еврейскому вопросу было им сформулировано с предельной, кристальной ясностью.
А для меня это был, как говорится, момент истины.
Вот так же, наверно, – подумал я, – мыслит и чувствует Александр Исаевич.
Езжайте себе в свой Израиль и живите там счастливо! От души желаю вам всего самого лучшего. Но не суйтесь в наши русские дела! Не лезьте, как сказал Блок Чуковскому, своими грязными одесскими лапами в нашу петербургскую боль!
Вот поэтому-то, – подумал я, – он и не считает себя антисемитом. Он ведь искренне желает добра всем евреям, считающим себя евреями. Ну, а что касается тех из них, кто полагает себя русскими, – тут уж извините, подвиньтесь...
Эта моя догадка подтвердилась, когда – однажды – я наткнулся на такое его высказывание:
...
Израиль сейчас наш союзник. Насколько нужно бороться с «еврейским» духом нашей интеллигенции, настолько же важно поддержать Израиль.
(Прот. Александр Шмеман. Дневники1973–1983. М. 2007. Стр. 185)
Попалось мне, правда, как-то на глаза и другое его высказывание, по смыслу прямо противоположное этому:
...
27 октября 1973 года СОЛЖЕНИЦЫН встретился с известным своими антиобщественными взглядами литератором ИВАНОВЫМ В. В., которому заявил:
«Я считаю выступить своим долгом в защиту САХАРОВА, но так, чтобы это заявление было не только в защиту САХАРОВА, но... поддержать так, чтобы это не носило характер поддержки Израиля».
(Из донесения Председателя Комитета Госбезопасности Ю. В. Андропова Генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу. Кремлевский самосуд. Секретные документы политбюро о писателе А. Солженицыне. М. 1994)
Но это его высказывание, как я понял, было тактическим. Не хотел он в тот момент по каким-то своим соображениям высказываться в поддержку политики «израильских агрессоров». Что же касается первого, то оно было отнюдь не тактическим, а глубоко продуманным, выношенным, стратегическим . Я бы даже сказал мировоззренческим .
В другой раз он высказался на эту тему ещё яснее, ещё определённее:
...
...Нам ещё придётся воевать за Россию и не исключено, что с оружием в руках... Вы понимаете наше положение при возможной войне? Мы не можем стать ни на одну, ни на другую сторону. Потому что коммунисты – безнадёжны. Ничего с их стороны нельзя ожидать. А с другой стороны – мировое еврейство. Представьте себе хребет. Мы идём по хребту, справа – коммунисты, слева – мировое еврейство. Ни одно, ни другое нам не подходит. Я говорю «мировое еврейство» не в расовом смысле, потому что есть такие евреи, как, например, Наум Коржавин, которые очень любят Россию. И есть такие дворяне, как Андрей Синявский, которые являются ненавистниками России и последними мерзавцами. Я говорю о мировом еврействе как о мировоззрении. Мировое еврейство или, если хотите, феврализм. Это то же самое. Так что в случае войны мы не можем быть ни на одной стороне, ни на другой.
(Николай Казанцев. Монархическая карта Солженицына)
Эта его оговорка насчёт того, что о мировом еврействе он говорит «не в расовом смысле», подтвержденная ссылкой на коренного русака, но «мерзавца» Синявского и любящего Россию еврея Коржавина, как мне тогда показалось, с исчерпывающей ясностью объясняла, почему он искренне не считает себя антисемитом.
