«Если будете нас насильно гнать к памятнику, то видели мы в гробу и вас, и вашего Шевченко», – заявляют они некоторым особенно ретивым преподавателям, по старой привычке берущим на себя функции не существующих парткомов и комитетов комсомола.
Появление книги Олеся Бузины – книги, направленной на развенчание культа Шевченко, снятие его (не хочу употреблять слово «свержение» – мы уже насвергались!) с пьедестала божка и возвращение на нормальный человеческий уровень, знаменует собой определенный этап в сфере личной свободы, реализуемой в свободе мнения и свободе слова. Существование же идолов подавляет их, парализуя мышление в отдельно взятой голове. А, как известно, истины и великие открытия возникают только там.
Как же возникают идолы? На биологическом уровне человеческое общество представляет собой звериную стаю во главе с вожаком. Другие модели, к сожалению, бесследно исчезали, не выдержав испытания жизнью, ибо знаменитое высказывание Наполеона: «Стая баранов во главе со львом может победить стаю львов во главе с бараном» остается непреложной истиной и в наши дни.
Вот такие вожаки (фараоны, ханы, императоры, носители определенного учения, политические деятели) при определенных обстоятельствах и превращались в идолов. Иногда при жизни. А иногда после нее. Наиболее устойчивыми в этом отношении оказались Ближний Восток, Центральная и Юго-Восточная Азия, Африка, а также некоторые «райские» острова Океании, где вождя готовы признать живым богом уже за то, что он больше всех сожрал своих ближних. Мы, славяне, увязшие между Востоком и Западом, не избежали этой участи, особенно – в большевистские времена, когда наряду с идолопоклонничеством перед ликом очередного «вождя всех времен и народов» или «нашего дорогого Никиты Сергеевича» был утвержден и культ Кобзаря.
И только Европа, совершив в XVIII веке, справедливо названном «Эпохой Просвещения», прорыв в сторону критического отношения к политическому мифу, отказалась от наиболее древней и примитивной формы существования человечества. Стаю впервые заменило общество, основанное не на слепом поклонении вожаку, а на уважении каждого свободного гражданина к другому – не менее свободному. В этом смысле книга Олеся Бузины вписывается в литературную традицию, заложенную еще Вольтером в знаменитой «Орлеанской девственнице», высмеивавшей официозный французский миф о Жанне д'Арк.
Российская литература отважилась вступить на эту тропу культурного приключения только в XX веке. Сначала в лице Владимира Набокова, опрокинувшего в знаменитой четвертой главе романа «Дар» народнический миф о Чернышевском, а потом – Андрея Синявского с его ироническими «Прогулками с Пушкиным» и Юрия Карабчиевского – автора не менее скандального в 80-е годы «Воскрешения Маяковского». Теперь к ним присоединилась и Украина.
Кто же такой Шевченко? Жутко закомплексованный маленький человек, всю жизнь страдавший из-за своих эротических неудач, страхов, беспомощности и низкого происхождения. Отсюда его неспособность к компромиссам; самоиронии, сглаживающей несовершенство бытия, и паталогическая ненависть к дворянству, к «панам», несмотря на то, что именно они вывели его в люди.
Нет, бей их, режь, круши, топчи! Остри топор, буди волю! Эти призывы радостно подхватывали революционные фантасты, мечтающие снести существующий строй и дорваться до власти. Но парадокс заключается в том, что через какое-то время и их будут валить с помощью тех же шевченковских лозунгов.
В повседневной же жизни, как это убедительно доказывает, опираясь на факты, Олесь Бузина, Тарас был далеко не подарок – точь в точь как многие другие «гении». Недаром одна из его «невест» боялась, что он закрепостит ее хуже пана. Поэтому евангельская рекомендация «не сотвори себе кумира» в нашем случае актуальна, как никогда. Там, где она реализуется, действительно ощущается присутствие свободы. Вот вам пример.
Когда я работал преподавателем во французском университете «Paris-8», у меня на лекциях часто возникали такие сюжеты. Скажем, заходила речь о Наполеоне.
– О, Наполеон – это великий человек! – говорит один студент.
– Наполеон – это идиот. Из-за него во Франции резко уменьшилось количество мужского населения, а те, что остались, были маленького роста. Мы и сейчас это ощущаем, – возражает другой.
И все это – в спокойном тоне, без ругани, оскорблений и вызовов в суд, когда полемисты остаются друзьями, несмотря на разность взглядов. То же самое с позиций pro и contra можно было услышать о де Голле, Мопассане, Гюго или Дюма.
Думалось: когда же мы выйдем на этот уровень, перестанем выть про «долю» и «ворiженькiв», и подвергнем беспощадному анализу наших допотопных одинозавренных идолов.
И первый шаг на этом пути – книга Олеся Бузины. Наконец-то!
Александр БЕЛОДЕД, доктор филологических наук, профессор, академик Академии Наук Высшей Школы Украины
Газета «Комунiст», 5 мая 1939 года.
Письмо С. С. Гулак-Артемовскому, Новопетровское укрепление, 15 июля 1853 г.
Внимательный читатель несомненно уловит зависимость этого вопля шевченковской души (4 октября 1845 г., Миргород) от истерической тирады пушкинского Сальери:
… Нет правды на земле.
Но правды нет – и выше.
Характерно, что в подсознании Шевченко отложилась фраза из монолога самого «неполноценного», истерзанного завистью пушкинского персонажа. «Моцарт и Сальери» был написан в Болдинскую осень, ровно пятнадцатью годами ранее цитируемого стихотворения Шевченко, и, по-видимому, поразил воображение начинающего малороссийского стихотворца.
Примерно так это описано в воспоминаниях Михаила Микешина: «Картина, яку я побачив, вразила мене: в широкому крiслi напiвлежав зморений «король Лiр», а на ньому – буквально на ньому – був Тарас Григорович; сльози градом котилися з його очей, здавленим голосом вiн шепотiв уривчастi палкi слова обурення i захоплення, покриваючи поцiлунками розмальоване олiйною фарбою обличчя, руки й плечi великого актора»… Цит. по кн. «Спогади про Тараса Шевченка», Київ, 1982.
Вероятно, в фразе «Людей… не негрiв» все-таки отразились отголоски тогдашних научных споров, опустившихся на бытовой уровень. Вплоть до XIX века некоторые европейские ученые отказывались причислять чернокожих к тому же виду, что и белые. Отсюда термин «мулат», образованный по аналогии со словом «мул». Потомство белого и негритянки ошибочно считали таким же бесплодным, как помесь осла и кобылы.
