скрываемая немцами. Люди на оккупированной территории должны были знать, что захватчики неминуемо будут изгнаны с советской земли. Это было важно не только в каких-то пропагандистско-воспитательных целях: как правило, при приближении Красной армии жители оккупированных территорий, в том числе даже и немецкие прислужники, начинали гораздо более активно помогать освободителям, идти на контакт с войсковыми разведчиками, сотрудничать с партизанами. В общем, польза от такой информированности была очевидной.
С конца февраля и до декабря 1942 года капитан, а затем — майор госбезопасности Едунов возглавлял Особый отдел 9-й армии Южного фронта, составлявшей резерв командования Юго-Западного направления.
«К концу зимней кампании <1941–1942 гг. — А. Б.> войска 6, 57 и 9-й армий вместе с кавалерийскими корпусами закрепились в образовавшемся между Балаклеей, Лозовой и Славянском выступе размером около 90 км в глубину и до 110 км по фронту. Это был крупный оперативный плацдарм, с которого войска Юго-Западного направления могли наносить удары во фланг и тыл харьковской и донбасской группировкам противника. Но полностью решить задачу, поставленную Ставкой, войска Юго-Западного и Южного фронтов не смогли… Медленное развитие наступления и запоздалые меры по расширению прорыва на флангах позволили противнику усилить свои группировки и организовать прочную оборону в районах Балаклеи и Славянска.
Удерживая эти опорные пункты, гитлеровцы нависали над флангами и тылом ударных группировок Юго-Западного и Южного фронтов. В связи с этим советское командование 9-ю армию, предназначавшуюся для развития операции в глубину, перенацелило на отражение вражеских ударов из района Славянска» [182].
Плацдарм этот был «зоной особого внимания» германских спецслужб — требовалось определить его уязвимые места, собрать сведения о планах советского командования. Прекрасно это понимая, «сотрудники особых отделов участвовали в проверке и контроле документов у всех военнослужащих, неорганизованно переходивших с линии фронта в прифронтовую полосу, а также у лиц, передвигавшихся в одиночном порядке либо в составе небольших подразделений и команд. При задержании военнослужащих, предъявивших подозрительные документы, на месте проводился их краткий опрос, а при необходимости — разбирательство» [183].
В боях зимы — начала лета 1942 года части и соединения 9-й армии были настолько измочалены, что даже в «Истории Второй мировой войны» говорится об «остатках 9-й армии», оказавшихся в резерве Южного фронта. В августе оставшиеся войска этого объединения были переданы 37-й армии, а в состав 9-й армии, перешедшей в подчинение Закавказского фронта, вошли совершенно иные формирования. С сентября по ноябрь 1942 года армия участвовала в Моздок-Малгобекской и Нальчикско-Орджоникидзевской наступательных операциях, позволивших остановить продвижение гитлеровцев на Кавказе.
Как раз в конце ноября, когда наступила некоторая передышка, Едунов получил новое назначение — был переведён на должность начальника особого отдела 48-й армии Брянского фронта. Её войска в то время вели оборонительные бои на елецком направлении, между тем как в Ставке Верховного Главнокомандования разрабатывались планы двух крупных операций — против группы армий «Центр» и против группы армий «Север». Последующие события вошли в историю как «наступательные операции Брянского, Центрального и левого крыла Западного фронтов на орловско-брянском направлении».
То, что советские войска готовятся к переходу в наступление на западном направлении, противник прекрасно понимал, а потому здесь, в составе группы армий «Центр», было сосредоточено 77 соединений — дивизий и бригад. Больше половины из них находились в ржевско-вяземском выступе, который немецкое командование пафосно именовало «пистолетом, направленным в грудь Москвы». Но финальная Ржевско-Вяземская операция Калининского и Западного фронтов начнётся только 2 марта, а до того на западном и северо-западном направлении разновременно переходили в наступление другие наши войсковые объединения.
«Первым начал наступление Брянский фронт. 12 февраля его 13-я и 48-я армии в соответствии с указаниями Ставки возобновили наступление против правого фланга 2-й танковой армии, стремясь обойти Орёл с юго-востока и юга. Однако к этому времени фашистское командование вывело с ржевско-вяземского плацдарма 7 дивизий и перебросило их на орловское направление. В частности, 2 танковые и 3 пехотные дивизии развернулись южнее Орла. За две недели кровопролитных боёв им удалось лишь вклиниться в оборону противника на 10–30 километров и выйти на рубеж Новосиль, Малоархангельск, Рождественское, где линия фронта стабилизировалась» [184].
Город Малоархангельск был освобождён 23 февраля 1943 года.
Кстати, не будем забывать, что именно в тот самый день, только на другом направлении, на участке севернее Великих Лук, в бою за деревню Чернушки совершил свой бессмертный подвиг гвардии рядовой Александр Матросов [185].
…Как сказано, «фронт стабилизировался», а вот на Лубянке, в НКВД СССР — это в общем, и в Управлении особых отделов — это в частности, как раз в то время всё было очень и очень нестабильно. Начиналась та самая реформа органов безопасности, в результате которой была создана эффективнейшая военная контрразведка «Смерш». В этой связи произошли серьёзные изменения и в жизни полковника Якова Афанасьевича Едунова. 9 мая 1943 года он был назначен начальником Управления контрразведки «Смерш» Северо-Западного фронта. На профессиональном сленге это звучало просто: «начальник фронта».
Фронтом командовал генерал-полковник Иван Степанович Конев [186]. Этот прославленный военачальник был на год моложе Едунова, также участвовал в Первой мировой войне, только служа в артиллерии. И кто бы тогда знал, что в ранце у этого младшего унтер-офицера лежит маршальский жезл? Впрочем, через две недели на новом месте и Яков Афанасьевич надел генеральские погоны…
Фронт, остановившийся в районе Старой Руссы ещё зимой 42-го, на тот период, так сказать, «стабилизировался». Человек довольно быстро привыкает ко всему — в том числе и к нечеловеческим условиям. За месяцы и годы войны бойцы и командиры приспособились к жизни в окопах и землянках, свыклись с постоянной опасностью, перестали замечать свист пуль над головой… Но это в конце концов надоедало, и не все выдерживали такую жизнь. У пребывания в окопах была альтернатива: рвануть от фронта куда подальше. Впрочем, тут возникала дилемма, два взаимоисключающих варианта: можно было рвануть на Восток, дезертировать, или пойти на Запад, сдаться противнику, то есть изменить Родине. И то, и другое являлось уголовно наказуемым преступлением.
«Меры по борьбе с изменой Родине и дезертирством постоянно совершенствовались. Действуя на основе директив ГУКР НКО „Смерш“, учитывая складывающуюся оперативную и военную обстановку, фронтовые аппараты контрразведки инициировали проведение более эффективных мер. Так, начальник УКР „Смерш“ Северо-Западного фронта генерал-майор Я. А. Едунов представил Военному совету перечень мероприятий, реализация которых в соединениях и частях позволила бы положительно повлиять на динамику таких преступлений, как дезертирство и переход на сторону врага. Данные меры разделялись на три основные группы: 1) обеспечение непроницаемости линии фронта; 2) укрепление дисциплины и усиление политико-воспитательной работы среди военнослужащих и служащих; 3) максимально возможное удовлетворение бытовых потребностей солдат и офицеров, находящихся на передовой.
Из 31 пункта мероприятий, предложенных Военному совету фронта, 12 содержали меры по первому направлению. В частности, контрразведчики настаивали на
