Дверь раскрывается. Большой, толстый, немного расхристанный офицер занимает весь дверной пролет. двери.
- Ага! Так вон этот человек, немец, Теодор Крёгер, подозреваемый в шпионаже, силач, он умеет здорово колоть дрова, это колоссально! Скажи-ка, ты все же, вообще, знаешь русский язык? Вряд ли, да? Все же знаешь? Ну да, наконец, нужно также знать, при такой гигантской стране даже только на географической карте! Такие его слова разливаются по камере. Он подходит ко мне, писарь, начальник полицейской канцелярии следует за ним. Все в нем небрежно, в его грязных руках я замечаю мое дело, на нем отчетливо стоит «подозревается в шпионаже», а ниже, еще большими буквами, «ничем не подтверждено». Оба мужчины сначала только осматривают меня все время, потом садятся на деревянных нарах.
- Игнатьев, передайте мне дело, я хочу его посмотреть. Капитан поспешно листает документы, причем часть их падает на пол. – Черт побери, они даже не сшиты, как положено, вам придется сделать еще и это, Игнатьев. Такого не должно быть, что-то подобное исключено. Это важные дела и документы! Ах!... я ничего не нахожу, здесь у вас весь этот хлам, ищите сами, ничего нельзя найти, все кувырком!
Начальник канцелярии теперь сам тщательно копается в перерытых документах. Внезапно капитан схватывает кончик листа и держит его с торжествующим видом.
- Смотрите, смотрите, я нашел это. Вот оно!...
Его лицо темнеет, как будто внезапная буря должна разразиться на чистом небе. Со стороны писарь смотрит в документ. Проходит все время, мой портрет сравнивается.
- Снова путаница! У нас часто путают самое разное, ужасно, ужасно! Да, и что тут поделаешь? Нам нужно добраться до сути дела, непременно!... Игнатьев! – восклицает он внезапно, торжествуя. – Нужно сразу снять его отпечатки пальцев, это несомненный признак, подделать его едва ли можно. Блестящая идея, ну, давайте, побыстрее!
Щетка из корня, кусок мыла, теплая вода. Она становится черно-коричневым. Удивленно мужчины смотрят на меня: я, кажется, надел перчатки, красивые белые перчатки.
Отпечатки пальцев и ладоней сделаны, их сравнивают.
- Здесь что-то не сходится, Игнатьев, – негромко замечает капитан полиции и смотрит в сторону писаря.
- Нет, господин капитан, все признаки совпадает.
Злорадная улыбка скользит по его лицу. Его любезность – это уверенность в победе.
- Ты действительно являешься доктором технических наук Теодором Крёгером?
- Совершенно определенно, – отвечаю я.
- Дата рождения? – спрашивает капитан.
Я называю ему данные.
- Соответствует! Все соответствует! Чего вы еще хотите? Не вы, а я был прав.
Снова капитан хватается за неразбериху дел. Как по воле случая он находит необходимое. Он встает и говорит строго и кратко: – Подъем!
Я встаю «смирно», писарь поднимается с отвращением.
Мое сердце на секунды замирает!
Теперь прозвучит приказ о казни через повешение!
Молниеносно я оглядываю всех присутствующих. Только немногие стоят вокруг меня. Сторож застегнул кобуру револьвера «наган». Это оружие могло бы спасти меня, вероятно.
Нет, у меня нет никакого самого маленького шанса, чтобы спасти мою жизнь бегством. Я потерян так или иначе. У меня был только выбор умереть в одиночку или забрать с собой на тот свет других. Моих сил хватали бы, чтобы опустить мужчин к земле, а последней пулей я смог бы покончить с собой. Это решение было для меня четким...
Капитан читает вполголоса: «Санкт-Петербург, военное министерство, отделение военной контрразведки, совершенно секретно....
- Господин капитан, – прерывает капитана начальник канцелярии, – сукин сын не должен всего знать, и с этими словами он уверенно, не наталкиваясь на сопротивление, берет документ из рук офицера и говорит кратко: – Высочайшим повелением тебя освобождают!
Как издалека слышу я следующие самые различные определения об ограничении моей свободы. Он читает еще долго и очень медленно, и я ничего больше не понимаю, так как я едва ли слушаю...
Я свободен!... Я свободен!... Избежал смерти!
Дрожащими, боязливыми, спешащими руками я надеваю робу, не зная, как и что я делаю. Мое сердце стучит так сильно, что я близок к обмороку. Только быстро! Только быстро!
Передо мной я вижу открытую дверь.
Я могу выйти из камеры, и никто не задержит меня.
Другая дверь тоже открыта... Быстрей! Быстрей!
Я пытаюсь идти быстрее, но не могу.
Теперь я снаружи! Один, сам!
Жесткая замерзшая земля. Я падаю на нее. Надо мной смеющееся, сияющее весеннее солнце. Я охватываю лицо руками... крупные слезы текут по моим щекам.
Я снова вижу мир...
Я снова вижу жизнь!
Часть вторая НАПОЛОВИНУ СВОБОДЕН
Свет дня погас.
Я лежал возле опушки леса на куче собранных старых листьев и смотрел в далекое, ясное небо, на котором вспыхивали первые звезды. Все было тихо и во мне и вокруг меня. Стая черных птиц беззвучно летела к лесу. Где-то вдали тявкала и выла собака, но потом и она утихла.
Медленно спускалась ночь.
Я провел весь день в лесу, прятался как животное. Я не осмеливался приближаться к людям, я не верил в мою внезапную свободу. Может, они ищут тебя, может, твое освобождение было ошибкой?...
Так и этой ночью я спал под открытым небом на мягкой кровати из листьев. Когда я проснулся, надо мной стояло согревающее солнце. Я смеялся ему... и был безгранично счастлив.
Я искал весь день работу в городке. Это была напрасная забота. Моя арестантская одежда отпугивала как огонь. Меня встречали ругательствами, спускали на меня собак, и некоторые даже хотели меня убить, настолько велик был страх населения перед освобожденным арестантом. Я должен был идти все дальше и продвигаться, от двери к двери. Только немногие говорили, дрожа от страха: «Ступай с Богом!» Другие подавали мне боязливо кусок хлеба, лишь бы я только ушел.
Снова пришла ночь. Я смотрел с моей кровати из листьев в звездное небо и... был счастлив и доволен.
На следующий день я снова шел от дома к дому. Всюду те же боязливые лица. Даже в канцелярии тюрьмы, в которую я попал без малейшего противодействия. Несколько опустившийся начальник, смертельно испуганный моим внезапным появлением, смог только обеими руками безмолвно и отчаянно отмахнуться от меня.
Я провел так же уже третью ночь в лесу.
Я был голоден.
Снова зарозовело утро, когда я слышал поблизости шум, и когда я вышел из леса, я увидел перед собой охранника, который в тюрьме приносил мне все эти вещи. Он собирал дрова. Когда его испуг прошел, я помог ему в его работе, и с большой охапкой на плечах, пошел с ним к его избе. Там меня так же испугалась и его жена, все же, я получил хороший обед из дрожащих рук, поколол им дрова, и вечером я смог составить общество мужчине в тюрьме. Я играл с ним в карты. Удача улыбнулась мне, я выигрывал все больше и больше, собрав уже достаточную сумму для отправки сообщения в Петербург.
