Далее уточнили порядок и место встречи, сигналы опознавания и готовности к сопровождению, маршрут и высоту полета от аэродрома к месту встречи.
Закончив отработку плана и решив все возникшие по ходу обсуждения вопросы, мы пригласили испанских товарищей на обед. Подняли чарки за успех, за боевую дружбу. Впервые обедали по-испански. Не спеша, обстоятельно. Испанцы относятся к еде с некоторой ритуальной торжественностью. За столом вернулись к неоконченным воспоминаниям и расспросам. Послышались шутки и смех. Особенно довольны были испанцы, когда наши ребята стали демонстрировать свои успехи в испанском языке, путая ветчину с мылом — «хамон» и «хабон»… Пили, усердно обливаясь, воду из узкогорлых сосудов — порронов. Вся хитрость этого искусства состояла в том, чтобы, держа поррон на вытянутой руке, лить влагу прямо в горло, глотать не закрывая рта.
Двухчасовой обед закончился. Мы расставались довольные проделанной работой и знакомством. В конце дня Алонсо и его подчиненные отправились на свою базу. Вечером капитан позвонил, что добрались благополучно, еще раз поблагодарил за прием и пригласил нас к себе. Приглашение мы приняли, но встретиться нам пришлось не скоро.
Пошли дни более детальной разработки задачи по прикрытию. И хотя мы понимали всю важность задания командования, оно, говоря откровенно, пришлось нам не по душе. Многие напрямик задавали мне вопрос:
— Почему именно мы назначены на это дело?
Что ж, подобные вопросы могут показаться странными летчикам современным, летчикам — участникам Великой Отечественной войны. И здесь нужно объяснение.
Да, мы, конечно, мечтали и рассчитывали на другую боевую работу. В то время нас учили и воспитывали несколько в ином духе. Наш девиз был: «Ищи противника в воздухе! Нашел — атакуй! Атаковал — уничтожь! Ты — истребитель, хозяин положения в воздухе. Всегда будь смел, инициативен, активен, упорен в бою, навязывай свою волю противнику. Добейся, чтобы он боялся тебя, чтобы, где ты находишься, враг не смел появляться. Оправдай свое назначение — истребитель!»
И вот нас лишили свободы действия в воздухе. Вместо поиска врага, ведения боя мы должны были прикрывать штурмовики. Нас как бы связали, сковали по рукам и ногам. Во всем зависим от группы штурмовиков и, более того, от действий истребителей противника. Мы можем только отбивать атаки противника, наносить короткие кинжальные удары и тут же возвращаться в строй.
Ну а кто же все-таки будет выполнять задачи прикрытия, если не мы? Кто? Откровенно, мы и сами не знали. Во всяком случае, кто-то другой.
Что же это? Недопонимание? Наша наивность?
Пожалуй, ни то и ни другое. Просто в период нашей учебы не подчеркивалось, что истребители должны не только самостоятельно вести бой с бомбардировщиками и истребителями врага, но и прикрывать свои бомбардировщики.
На наш аэродром приехал Е.С.Птухин.
— Как отработан план с группой штурмовиков? — таков был его первый вопрос.
Я подробно доложил о плане. Показал схемы, которые мы набросали вместе с Алонсо. Восторга я при этом не испытывал. Просто приказ есть приказ, и его надо выполнять.
План прикрытия и сопровождения Евгений Саввич одобрил. Помолчав немного, спросил:
— Что же не интересуетесь, почему именно вас выделили на сопровождение?
Я сделал вид, что внимательно рассматриваю карту, лежащую на столе командного пункта аэродрома:
— А что уж тут спрашивать?
— Постно, постно, — Евгений Саввич покачал головой. — А ежели начистоту?
— Сами знаете, товарищ командир, мы в бой рвемся.
— Сопровождение штурмовиков — не прогулка. Я, если хотите, специально вас для этого дела выбрал. Потому что знаю вас всех и каждого.
— А в других не верите?
— Ну, так нельзя ставить вопрос, товарищ комэск…
— Уверен, что в зоне цели встретятся другие эскадрильи, которые в свою очередь будут прикрывать и штурмовиков, и нас.
— Совершенно точно.
— Вот и получается, что дело не в доверии… Просто у нас еще нет настоящего опыта в воздушных боях. Но если так и дальше будет, то где же мы этот самый боевой опыт приобретем?
Говорил с Птухиным я, естественно, спокойно, без тени обиды, но и горечи своей скрыть не мог. Как ее скроешь? Да и ни Птухин, ни я, наверное, не годились в дипломаты.
Важность задачи сопровождения штурмовиков мы понимали. Знали и другое: когда мы будем непосредственно прикрывать испанскую группу, ее летчики начнут действовать увереннее, спокойнее. После нашей встречи с ними мы не сомневались — они доверятся нам вполне. Но попробуйте сразу переменить свои сложившиеся, устоявшиеся взгляды.
— И еще учти, комэск! Ваша совместная работа с испанскими летчиками — залог интернациональной дружбы. Наш пароль — братство.
— Конечно, мы станем защищать их, как лучших своих боевых друзей. Неужели вы в этом сомневались?
— Не сомневался. И вот еще что. Район действий группы штурмовиков мы вдобавок прикроем сильными группами И-15 и И-16. Во время операции их будет там три-четыре эскадрильи. На них возлагается перехват истребителей противника, если они там появятся. Но это в районе цели. Однако командование ВВС не хочет рисковать — и правильно! Противник может пойти на перехват группы штурмовиков на маршруте, до их подхода к району боевых действий или после бомбометания. Вот именно поэтому и было принято решение о непосредственном прикрытии.
Что и говорить, объяснение было толковым. Потом уже я поговорил с ребятами. Они прониклись пониманием важности тяжелой, в известном смысле неблагодарной, но почетной задачи.
Евгений Саввич остался у нас до вечера. Видимо, хотел провести с нами, своими воспитанниками, последние спокойные часы перед надвигавшимися грозными событиями. Мы попросили его сфотографироваться с нами на память. Птухин даже немного растрогался. Не говоря об этом вслух, мы понимали, что не все из нас, молодых, пышущих здоровьем и веселостью ребят вернутся домой. Фотограф долго маялся с нами: уж больно серьезные и напряженные лица были у всех. Наконец ему удалось чем-то рассмешить нас.
Потом говорили о всякой всячине, только не о предстоящих событиях и испытаниях. Птухин, как любящий отец, был среди нас, среди своих сыновей, перед их уходом в недолгий, но опасный путь. Уезжая, Евгений Саввич, коротко пожелал нам ни пуха, ни пера. Мы ответить, как полагается в таком случае, не смогли. Поблагодарили Птухина за заботу, просили не забывать нас и впредь. Это — так, вежливые слова. В душе каждый из нас твердо знал: Евгений Саввич всегда помнит о нас, радуется нашим успехам, тяжело переживает наши потери.
