Но самое большое впечатление он произвел на Китон. «Я в него влюбилась, – рассыпалась она в восторгах. – Он великий актер, он прекрасен: у него есть все. Он так талантлив, так одарен, у него прекрасное чувство юмора – он воплощает все лучшее, что может быть в человеке. Он как лучик света. Входит в комнату и творит волшебство. Мы с Мерил Стрип сидели и вздыхали: „Боже, какой красивый парень!“».
И хотя обе коллеги-актрисы, безусловно, впечатлили Леонардо не меньше, особенно теплые слова он приберег для Стрип, в послужном списке которой к тому времени значились две премии «Оскар» и восемь номинаций на эту награду:
«Мерил Стрип умеет делать то, что раньше я считал невозможным. На съемочной площадке она произносит свои строки так проникновенно и играет так естественно, что, когда видишь результат на большом экране, просто не веришь глазам. Она выдающаяся актриса. Она произвела на меня очень глубокое впечатление. Кроме того, она просто очень милая женщина».
Еще до начала съемок в «Комнате Марвина» Лео согласился на главную роль в новой экранизации «Ромео и Джульетты» (1996). Этот фильм стал судьбоносным для карьеры двадцатидвухлетнего секс-символа. К его безупречной актерской репутации вдруг добавилась популярность. На голливудском небосклоне загорелась новая молодая суперзвезда. Но большой взлет Лео чуть не сорвался. Поначалу ему очень не хотелось идти по протоптанной дорожке и принимать участие в очередной постановке «Ромео и Джульетты»: «Сначала я сомневался – мне не хотелось бегать в колготках и размахивать мечом. Когда мне принесли сценарий, у меня не было никакого желания сниматься в традиционной версии „Ромео и Джульетты“. Если бы фильм был исторический, я бы отказался».
Ему казалось, что лучше картины Франко Дзеффирелли 1968 года уже не снимешь. В фильме Дзеффирелли главные роли сыграли неподражаемые Леонард Уайтинг и Оливия Хасси. «„Ромео и Джульетту“ снимали уже столько раз, и многие в восторге от картины Дзеффирелли», – говорил он.
Но потом его отец Джордж – кто же еще? – убедил Лео повнимательнее присмотреться к предложению База Лурмана. В 1992 году этот австралийский режиссер привлек внимание своим дебютом «Танцы без правил», перевернув представление зрителей о бальных танцах. Джорджу понравилась современная интерпретация старинной трагической истории любви, предложенная Лурманом, и он помог режиссеру убедить Лео слетать в Австралию и выслушать соображения Лурмана по поводу будущей картины. В итоге Лео гостил у режиссера, известного своим ярким визуальным рядом, целых две недели, и вместе они устроили настоящий мозговой штурм.
«Тогда я понял, какой волшебной, энергичной, наэлектризованной он хочет сделать эту экранизацию, – вспоминал потом Леонардо. – Ключевую роль для меня сыграло то, что он задумал поведать настоящую историю Ромео и Джульетты, а не очередную „Вестсайдскую историю“. При этом вместо мечей и роскошных костюмов он хотел, чтобы в фильме было много религиозной символики, машин и пистолетов…»
«Баз предложил новую интерпретацию „Ромео и Джульетты“ и в процессе открыл нечто новое в самой пьесе и ее героях», – добавил он.
Что до самого Лурмана, тот уже много лет пытался запустить этот проект, но не мог преодолеть сопротивление киностудии. Он заметил Лео еще тогда, когда того выдвигали на «Оскар», и тут же понял, что перед ним – его Ромео:
«Я увидел его фото и подумал: „Этот парень похож на Ромео“. Потом услышал, что его выдвинули на „Оскар“ и решил: „Да и играть он, наверное, умеет“».
Лурман был убежден, что каждому поколению необходима собственная версия классической трагедии Шекспира. В его глазах Леонардо Ди Каприо был символом энергии молодого поколения.
После того как Лео утвердили на роль, Баз провел еще один мозговой штурм, выбирая актрису на роль Джульетты. Поначалу идеальной кандидатурой казалась Натали Портман. Ей было всего четырнадцать, она заслужила немало похвал за свой дебют в культовом триллере «Леон» (1994), но когда дошло до сцен с участием Ди Каприо, который был старше Портман на целых семь лет, руководству компании «Двадцатый век Фокс» их совместная игра показалась некорректной. Вот как впоследствии описала реакцию студии сама Натали: «Компании „Фокс“ показалось, что наш с Ди Каприо поцелуй выглядит как совращение малолетних».
В фильме мечтала принять участие и некая Кейт Уинслет. Ей очень хотелось сыграть Джульетту, но… «Я понимала, что слишком стара для этой роли», – признавалась она. Однако ей еще предстояло сыграть возлюбленную Ди Каприо.
«Я повидал много актрис со всего мира, – рассказывает Лурман. – Мне нужна была та, что выглядела бы на пятнадцать, но владела актерским ремеслом, как тридцатилетняя». И вот Джоди Фостер порекомендовала ему девушку, которая поразила ее своей игрой в фильме «Домой на праздники» – режиссерском дебюте Фостер. Клэр Дейнс, выпускнице престижного Института театра и кино Ли Страсберга, было всего четырнадцать, когда она обошла множество претенденток и получила роль в сериале «Моя так называемая жизнь» (1994–1995). Сериал обожали критики и немногочисленная группа преданных фанатов, но на второй сезон его так и не продлили. За этим последовали небольшие, но удачные роли в фильмах «Маленькие женщины» и «Домой на праздники», и у Дейнс сложилась репутация талантливой, не по годам зрелой актрисы.
На роль Джульетты также рассматривали Лив Тайлер и старую знакомую Лео, Алисию Сильверстоун, но когда Лурман посоветовался с Ди Каприо, тот однозначно высказался в пользу Дейнс, которой тогда было шестнадцать.
«Я знал, что она подойдет идеально, – сказал Лео. – Я увидел сериал с ее участием – „Моя так называемая жизнь“ – и сразу понял, что передо мной актриса с большим эмоциональным диапазоном, обладающая всеми качествами, которые мы хотели видеть в Джульетте. Я рассказал о ней режиссеру. У других актрис образ Джульетты получался слишком романтичным. Нам не нужна была романтичная, чрезмерно драматичная Джульетта; мы хотели видеть сильную актрису, ведь Ромео готов был последовать за ней куда угодно».
В оригинальную пьесу необходимо было внести некоторые изменения. У Шекспира враждующие кланы сражались на мечах и кинжалах. В фильме кинжалы заменили пистолетами, но, чтобы не менять сценарий, на их рукоятках написали «имена»: «Рапира», «Кинжал» и просто «Меч». Изменили и имена некоторых героев. Главам враждующих кланов Монтекки и Капулетти дали имена, хотя в пьесе их не было. Монах Лоренцо стал отцом Лоренцо, а принц Эскал стал Капитаном Принцем. Лурман не хотел менять лишь язык. Его актеры должны были говорить словами великого поэта.
