Особенно известным в полку стал подвиг корнета Александра Альбрехта. Когда выбыли из строя все нижние чины его взвода, Альбрехт, потерявший в бою коня, остался вдвоем с вахмистром, и они, встав спина к спине, отражали наскоки французских кавалеристов. Когда упал вахмистр, корнет продолжал драться в одиночку, пока не был изрублен; потеряв сознание, он остался лежать на поле боя среди мертвых тел. Ночью его богатый мундир приметил французский мародер, и чтобы перевернуть на спину лежащего ничком офицера, всадил ему в ногу штык, действуя ружьем, как рычагом, — боль от новой раны вернула Александра в сознание.
Не менее мужественным было поведение кавалергардских офицеров, оказавшихся в плену.
Командир 4-го эскадрона полковник князь Николай Григорьевич Репнин-Волконский, раненный пулей в голову и контуженный в грудь, вместе с еще несколькими пленными кавалергардскими офицерами был доставлен к императору Наполеону. «„Кто старший?“ — спросил он, увидев пленных. Назвали Репнина. „Вы командир Кавалергардского полка императора Александра?“ — спросил Наполеон. „Я командовал эскадроном“, — отвечал Репнин. „Ваш полк честно исполнил долг свой“. — „Похвала великого полководца есть лучшая награда солдату“. — „С удовольствием отдаю ее вам“»[98].
После того Наполеон обратил внимание на семнадцатилетнего корнета графа Павла Сухтелена и сказал со снисходительной улыбкой: «„Он слишком молодым вздумал тягаться с нами“. — „Молодость не мешает быть храбрым“, — смело отвечал Сухтелен. „Хороший ответ, молодой человек! Вы далеко пойдете“»[99].
Оказавшимся в плену кавалергардским офицерам было предложено освобождение — при условии, что в продолжение текущей кампании они не будут драться против французов. Дать слово кавалергарды отказались.
Денис с восхищением и завистью слушал эти рассказы, но был один момент, беспокоивший его, как гвоздь в сапоге.
Все мы любим своих братьев, однако часто к этой любви примешиваются ревность и неизбежный дух соперничества.
В том же 1801 году, что и Денис — но чуть позже по времени, эстандарт-юнкером в Кавалергардский полк был зачислен его пятнадцатилетний брат Евдоким. Уже через год он был произведен подпоручиком лейб-гвардии в Егерский батальон, а еще через год возвратился в Кавалергардский полк корнетом{48}. При Аустерлице Евдоким Давыдов получил пять ран саблей, одну — штыком и одну — пулей. Потеряв сознание и обессилев от потери крови, он до ночи оставался лежать на поле сражения, а потом, очнувшись, с трудом добрался до деревни, где были наши раненые. Вместе с двумя другими товарищами по несчастью он решил идти вослед отступавшей армии, но по пути был остановлен французскими конногренадерами и оказался в плену… Вследствие какой-то необъяснимой симпатии в судьбе русского офицера принял участие поручик французского гвардейского Конногренадерского полка Серюг, кстати — племянник герцога Бассано{49}, секретаря Бонапарта и будущего министра иностранных дел. Поручик отвез пленника в Брюн, где была главная квартира императора, поместил его в тамошний госпиталь.
…Удивительно, но вскоре Давыдов-старший сумеет отблагодарить спасителя своего брата…
Можно только гадать, какие чувства испытывал Денис Васильевич при общении с младшим братом — героем, покрытым ранами, награжденным золотой шпагой с надписью «За храбрость», а вскоре еще и произведенным в штабс-ротмистры, то есть обошедшим старшего брата в чине! Вопросы чинопроизводства и старшинства являлись тогда очень щекотливыми…
Кузен Александр Львович Давыдов, уже полковник, был награжден орденом Святого Владимира 4-й степени с бантом, что считалось престижной боевой наградой — но это был старший брат, его успехи воспринимались несколько по-иному.
При Аустерлице отличились и друзья Давыдова, служившие в других полках: семеновец Дибич был ранен в правую руку, но переложил шпагу в левую и остался в строю — он был отмечен золотой шпагой «За храбрость»; преображенец Марин получил пули в грудь и в руку и также был награжден золотой шпагой…
Нелишним, очевидно, будет напомнить, что в Российской империи была достаточно четко отработана наградная система и отличившиеся получали ордена и прочие знаки отличия в строгом соответствии с их иерархией. Первой наградой для офицера обычно становилась золотая шпага или сабля, если тот служил в легкой кавалерии, или орден Святой Анны 3-й степени. За особые боевые отличия — орден Святого Владимира 4-й степени с бантом, а уж если это был какой-то выдающийся боевой подвиг — орден Святого Георгия IV класса. Причем кавалер какого-либо из этих двух орденов «третью Анну» уже не получал — только вторую степень этого ордена, при соответствующих отличиях, разумеется… Последней наградой был высший орден империи — Святого апостола Андрея Первозванного, имевшего еще и как бы «высшую степень» — так называемые «алмазные знаки» или «бриллианты». Но военные могли получить еще и высший полководческий орден — Святого Георгия I класса, имевшего особый статус; кстати, всего им было награждено только 25 человек — гораздо меньше, нежели насчитывалось андреевских кавалеров…
Не все знакомцы Давыдова вернулись тогда с поля чести: в Кавалергардском полку при Аустерлице погибли ротмистр барон Казимир Левенвольде и шестнадцатилетний корнет Никита Лунин, произведенный в офицеры за несколько дней до сражения. По странному совпадению и Левенвольде, и Лунин именовались в полку «вторыми»: была такая традиция в Российской императорской армии, что офицерам, братьям или однофамильцам, «присваивались» порядковые номера. Совпало, что у обоих погибших в полку также служили старшие братья, судьба которых впоследствии тоже оборвется трагически, но совсем по-разному… Командующий Кавалергардским полком{50} полковник барон Карл Карлович Левенвольде будет убит 26 августа 1812 года при Бородине, когда поведет полк в атаку. Известный деятель тайного общества бывший подполковник Михаил Сергеевич Лунин умрет при загадочных обстоятельствах 3 декабря 1845 года в Акатуевской тюрьме…
Но все это будет еще очень не скоро. А пока наш герой начал службу лейб-гвардии в Гусарском полку — в эскадроне князя Четвертинского.
Полк этот берет свое начало от сформированного в 1775 году Лейб-гусарского эскадрона. 7 ноября 1796 года, по вступлении на престол императора Павла, эскадрон был переформирован в удивительный по своему названию Лейб-гусарский и казачий полк, который в 1798 году был разделен на лейб-гвардии Гусарский и лейб-гвардии Казачий полки. Император Александр I также не обошел полк своим высочайшим вниманием, сократив его в два раза: в конце 1802 года из двух пятиэскадронных батальонов было оставлен один, так что общее число чинов полка составляло 998 человек. В таковом составе полк пребывал и в 1806 году — в то время, когда туда был переведен прощеный Денис.
