Я показал ему «Этногенез и биосферу земли» Льва Николаевича Гумилева. Книжку он немедленно конфисковал.
– Я тебе получше занятие найду, – пообещал лейтенант.
И нашел. Сука.
Вручил мне лопату и велел выковыривать траву из щелей в асфальте.
– К вечеру, – говорит, – командир части приезжает. Надо, чтобы асфальт был в порядке.
– И часто он приезжает?
– Раз в неделю.
Не повезло. Именно на нашу смену выпало. Впрочем, командир части так и не приехал.
Ковыряться совковой лопатой в асфальте мне быстро надоело. Да и вообще – не командирское это дело. Я передал лопату помощнику, а сам взялся за пропуск машин. Как-никак, дело более серьезное и ответственное.
Хотя следить за машинами мне тоже вскоре надоело. Они сновали туда-сюда постоянно. Все номера соответствовали нашему списку.
Да и кому придет в голову обманным путем проникнуть на территорию нашей части? Да еще на машине и через КПП. Шпиону? Чего шпиону делать в нашей части? Вынюхивать секрет гаубиц, из которых мы стреляем? Так они же образца 1944 года. Единственный их секрет заключается в том, что они вообще умудряются стрелять.
Такие фривольные мысли гуляли в моей несознательной голове. И как жестоко я ошибался!
Мат послышался шагов за пятьдесят. Шагов за десять он перерос в рев.
Мы с помощником выскочили из будки. Прямо на нас несся обезумевший прапор.
– Кто из вас главный? – всхрипел он.
– Я, товарищ прапорщик, – сказал я и немедленно получил апперкот в челюсть.
Зубы затрещали. Язык почувствовал кровь на разбитой губе.
– Ты, гнида, синюю «пятерку» пропустил?
– Я.
Последовал новый удар, от которого я, наученный горьким опытом, увернулся.
– Беги, блядь, догоняй! – заорал прапор.
– Да в чем дело?
– Я тебе покажу, в чем дело, свинья тупорылая!
Догонять так догонять. Начальству виднее, а наша солдатская доля – исполнять приказы.
Синяя «пятерка», как угорелая, носилась по части. Я бегал за ней и кричал:
– Стой!
Довольно глупое, скажу вам, зрелище. Бегать в кирзачах вообще трудно. В них ходить-то трудно, не то что бегать. И пилотка все время с головы падает. Приходится ее рукой придерживать. И очки по носу скачут. Их приходится другой рукой держать.
«Пятерка» увернулась от меня и помчалась к КПП. Смотрю: мой помощник, дурень, ворота открывает.
– Закрой ворота! – кричу я. – Не выпускай гада!
Помощник попытался закрыть ворота, но из «пятерки» выскочил мужик в камуфляже и довольно бесцеремонно оттолкнул помощника. Тот решил не ложиться костьми за Родину-мать и посторонился. «Пятерка» умчалась.
– Ушла? – спросил прибежавший лейтенант.
– Ушла, – мрачно констатировал я.
– Дать бы тебе в морду.
– Поздно, – говорю, – уже дали.
Лейтенант сел на стул отдышаться и передохнуть.
– Что это было? – поинтересовался я. – Разбойное нападение?
– Типа того.
– И кто же посмел напасть на военную часть?
– Как кто? – удивился лейтенант. – Прапорщики из соседней части.
Тут уж пришла моя очередь удивляться. Вообще-то я уже три недели пробыл на сборах и удивляться чему бы то ни было разучился. Но все равно удивился.
– Они у нас матрасы спиздили, – сказал лейтенант.
– Какие матрасы?
– Обыкновенные.
– Зачем им матрасы?
– Спать. Свои, наверное, пропили, вот наши и спиздили.
– И что теперь будет?
Слегка успокоившийся лейтенант снова рассвирепел:
– Под суд пойдешь, сука.
– Слышишь? – обратился я к помощнику. – Под суд пойдем.
– Он не пойдет, – злорадно произнес лейтенант. – Он же помощник, какой с него спрос? Ты командир поста – ты и пойдешь. В одиночестве. – В этом месте лейтенант задумался и вынужден был признать: – Вернее, вместе со мной.
Забегая в будущее, скажу, что суда не было. Может, наши офицеры тоже, сколотив банду, напали на соседнюю часть, перебили охрану и вернули спижженные матрасы. А может, отняли у совсем посторонней части, где не знали, какие матрасные битвы идут в Ленинградском военном округе, и утратили бдительность. А может, эти матрасы вообще никто не считает. Скорее всего, так оно и есть.
Лейтенант ушел, строго-настрого приказав докладывать ему по телефону о любой посторонней машине. В любое время дня и ночи.
Собственно, время дня закончилось. Наступила ночь.
– Кто первым пойдет спать? – спросил помощник.
Нам полагалось спать несколько часов, но по очереди.
– Иди, спи, – сказал я. – Мне все равно не уснуть.
Я сидел и читал письмо своей девушки, которое пришло утром. Вечеринки, экзамены, танцы, какая-то Светка. Где все это? В каком мире? Где-то бесконечно далеко. На другом конце земли.
Попытался настрочить ответ. Сегодня, мол, грудью встал на защиту родной части от вооруженных грабителей. Чуть не погиб.
Нет, не то. Не поймет. Как объяснить семнадцатилетней девушке, что здесь происходит?
Надо б чего-нибудь романтического подпустить. Про звездное небо над головой и любовь в сердце.
Сердце вроде щемит. Нет, это в желудке урчит. Мы с этой кутерьмой ужин пропустили. А в казарме сейчас хорошо. Друзья жрут мясные консервы и запивают водкой. А я один. На всем белом свете один, только за стенкой помощник дрыхнет на грязном диване.
И тишина. Слышно, как комарик…
Ни хрена не слышно, как комарик. Слышно, как кто-то истошно клаксонит.
Я вышел на воздух. Этого мне только не хватало!
Перед воротами стоял БМВ. Внутри – четыре подполковника и один полковник.
Я и забыл, что к нашим офицерам, которые с военной кафедры, сегодня гости приехали. Тоже с военной кафедры. Во главе с полковником. Вот они на озеро бухать и поехали. А теперь, значит, вернулись.
– Отворяй! – орал подполковник Стружанов, едва держась на ногах.
Надо бы отворить, но их БМВ в списке не значится.
Надо согласовывать с лейтенантом. Или не надо?
Я стоял и думал.
– Чего варежку раззявил? – крикнул Стружанов. – Отворяй ворота, дурак.
Отворять или нет? Эти, пожалуй, матраса не спиздят. Зачем им матрас? Они люди городские, культурные, вместе с нашей профессурой на Первой линии коньяк пьют. Побрезгают они матрас свинтить.
С другой стороны, пока лейтенант разберется, что они не за матрасом, мне опять какой-нибудь прапор челюсть своротит. А челюсть у меня не казенная.
И тогда я, вытянувшись в струнку, говорю:
– Не могу открыть, товарищ подполковник. Мне лейтенант не велел.
Сам понимаю, что речь моя звучит не больно-то убедительно. Какой-то лейтенант не велит открывать подполковнику.
Подполковнику Стружанову тоже так показалось.
– Ты совсем охренел, курсант?! – то ли вопросительно, то ли утвердительно завопил он. – Отворяй, гаденыш, или пришибу!
