всем нравилось.
30 мая 1830 года он получил письмо от ректора Московской духовной академии архимандрита Поликарпа (Гайтанникова), известного ему как очень талантливый богослов, но весьма посредственный администратор. Содержание присланных при письме студенческих сочинений огорчило владыку и подтвердило его мнение об отце ректоре. Тон филаретовского ответного письма оказался жестким: «…Правление академии имеет объявить отцу ректору, что сочинения, два года готовимые, без окончания представлять неприлично и цензуровать неоконченные неудобно. Рассуждение о мученичестве занимает 124 страницы в четверть листа, кроме того, что в нем еще недостает по предположенному плану пятой части; вступление оканчивается на 16-й странице, а первая часть исследования составляет 5 страниц. Сей материальный счет уже доказывает, что сочинитель погрешает против самых известных правил сочинения. Кто слыхал вступление академической речи с лишком в 15 страниц? Слушатель будет измучен вступлением и потеряет внимание в начале бесконечного рассуждения. Отец ректор допустил сие в явную противность как правилам науки, так и особенному предложению, данному мною при окончании прошедшего академического курса, чтобы не утвердившимся в силе и искусстве соображения не позволять пускаться на сочинения обширные, но занимать их краткими, в меру их силы соображения…».
Заменить ректора!.. Митрополит решил это для себя, но открытие своего решения отложил на будущее время.
Та же степень требовательности видна и в письмах святителя, в которых ощутимы также чуткость и деликатность. В ответ на просьбу архиепископа Екатеринославского Гавриила (Розанова) сказать свое мнение о его проповеди, предназначенной к публикации, пишет: «Если я не скажу Вам правду, кто скажет?.. Что за проповедь в 70 страниц? Кто мог ее выслушать? А если это несколько проповедей, то зачем обманывать православный народ и называть одною?.. “Это также есть вещество понятия, или, по крайней мере, за умственное вещество умственно приемлется”. Помилуйте, что тут поймет народ?.. “Тит и Тимофей рукоположены от Павла обратно же” – как обратно? И Павел рукоположен от них? “Обратно” не значит “преемственно” или “далее по преемству”. “Обличай со всяким повелением. Не то же ли сие есть, как и вяжи и разрешай?". Не то, совсем не то… Не стану более затруднять Вас. Подумаем, возлюбленный брат, понятно ли, полезно ли учим, ведем ли на путь подчиненных учителей или сбиваем с пути, если, следуя примеру архиерея, начнут играть словом Священного Писания, как вздумается? Смирим свой помысел, уменьшим доверие к себе, испытаем свое дело, прежде нежели оно пойдет в народ. Советую сие Вам, как себе, и себе, как Вам. Очень рад буду, если будете отвечать мне столь же откровенным советом, а не гневом. Если же и прогневаетесь, мне сие не помешает быть с искреннею к Вам любовию…».
Серьезнейшую проблему для митрополита Филарета создала кончина 23 февраля 1831 года после недолгой болезни архимандрита Афанасия, его многолетнего наместника в Лавре. Отец Афанасий во многом не удовлетворял требовательного владыку: он оказался вял, малоинициативен, излишне доверчив и непрактичен в делах. Но в то же время он был истинным монахом, внимательно следил за повседневной жизнью братии, поддерживал ослабевших, наставлял оступившихся. В основном же все дела вершились собором старцев Лавры.
Проблема осложнялась не только тем, что необходимо было найти достойного человека для заполнения вакансии. Желалось обрести в новом наместнике соратника, соработника в лаврских делах, требовавших серьезных улучшений во всем – от состава братии до ремонта келий и храмов. Себе митрополит мог признаться, что желалось ему еще большего: найти такого наместника, который смог бы поднять общее состояние Лавры до самого высокого уровня, чтобы увеличился приток паломников в обитель преподобного Сергия, но который также мог бы достойно принять высоких и высочайших паломников… Где же найти такого?
После недолгих размышлений владыка отказался от мысли назначить кого-либо из своей лаврской братии. Днями напролет он перебирал в памяти десятки имен известных ему лично монашествующих.
Первым пришел на ум Игнатий (Брянчанинов), только недавно, после нескольких лет послушничества принявший монашеский постриг.
Он являл собой удивительное сочетание прекрасных качеств родовитого русского дворянина и пламенного монаха-аскета, обладал талантами литературными, правда, был слишком молод и не имел опыта начальствования – но это дело наживное… И владыка Филарет написал прошение в Синод о переводе в Московскую епархию инока Игнатия. Ему не повезло. При утверждении текущих синодальных дел государь Николай Павлович вспомнил хорошо знакомого ему Брянчанинова, некогда одного из лучших юнкеров Инженерного училища, и сказал: «Нет, я его Филарету не отдам!». Высочайшим указом иеромонах Игнатий был возведен в сан игумена и назначен настоятелем Свято-Троицкой Сергиевой пустыни вблизи Петербурга.
Вспомнился владыке Филарету и другой монах, Антоний (Медведев), несколько лет назад по пути в Киев посетивший Подворье с просьбой о благословении. Он тогда понравился и запомнился владыке своей сдержанностью и немалыми познаниями, угадывались в нем твердость характера и сила воли, запомнилось на удивление благородное лицо этого сына повара из нижегородского села. Митрополит навел справки у своих московских знакомых. Открылось, что, по слухам, Андрей Медведев на самом деле был незаконным сыном знатного и богатейшего князя Егора Александровича Грузинского.
После неудачи с Брянчаниновым владыка подумывал об иеромонахе Антонии, тридцати девяти лет от роду, служившем настоятелем Высокогорской пустыни в Нижегородской епархии, но медлил. Всякий мог спросить, почему он избрал не своего, почему из чужой епархии? Хотелось быть действительно уверенным, что его выбор – не своеволие, а воля Божия… В это время, вспоминал он сам позднее, «явился странник, который и назвал мне наместником Лавры отца Антония. В этом указании, совпадавшем с моею мыслию, я видел указание провидения».
26 февраля владыка направил письмо отцу Антонию с приложением просьбы к Нижегородскому преосвященному Афанасию (Протопопову) о скорейшем увольнении иеромонаха Антония (Медведева) от должности строителя Высокогорской пустыни и отправлении его в Москву. «Преподобный отец строитель! – писал митрополит иеромонаху Антонию. – Мысль, которую я вчера имел, но не успел сказать, сего дня, предварив меня, сказал мне другой, и сие внезапное согласие сделалось свидетельством того, что она пришла недаром. Сия мысль есть надежда, что, при помощи Божией, благоугодно Богу и преподобному Сергию можете Вы послужить в его Лавре, где упразднилось место наместника мирным преставлением благия памяти брата и служителя нашего архимандрита Афанасия. Призвав Бога и взыскуя Его воли, а не моей, приглашаю Вас в служение сие. Да будет Вам к принятию сего звания благим побуждением то, что это не Ваша воля и что я Вас призываю как послушник преподобного Сергия, который о Вашем ему чрез меня послушании будет благий пред Богом о Вас свидетель и за Вас предстатель. Призываю от Господа благословение Вам и сему начинанию споспешение…»
Сам же отец Антоний позднее
