В данных обстоятельствах задача наших минометов и крупнокалиберных орудий заключалась в том, чтобы сломить дальнейшее сопротивление противника и заставить его отступить. Если пехоте под нашим артиллерийским прикрытием удастся продвинуться вперед, то полностью уничтожать цель не имело смысла. После двадцатиминутного заградительного огня наши войска захватили боевые укрепления французов, которые частично отступили, частично сдались в плен.
Заняв Тюль, мы приостановили движение вперед. 22 июня до нас дошли слухи о том, что французское правительство, поняв тщетность дальнейшего сопротивления, согласилось подписать перемирие, вступающее в действие с 25 июня. Несмотря на то что мы всего за шесть недель сделали то, чего наши отцы не смогли добиться за четыре года, радость победы немного горчила. Если это настоящая война, то она была легче, чем мы предполагали.
После недолгого пребывания на окраине Тюля мы двинулись дальше и вскоре оказались в соседней Шампани. Здесь мы поспешили воспользоваться несколькими днями передышки. Поскольку хозяева брошенных домов, в которых мы остановились на постой, набили свои погреба парой сотен бутылок местного сухого искристого вина, мы, естественно, выпили его столько, сколько смогли. Шампанского обнаружилось так много, что мы не только использовали его для чистки зубов, но и мыли им пол в комнатах.
Тем временем в Германии Гитлер и его режим обрели еще большую популярность, чем прежде. В отличие от большинства немцев, которые считали, что успехи Французской кампании вызваны высоким уровнем подготовки офицеров и солдат вермахта, я полагал, что они обязаны просчетам военного командования французов и недостатку мужества их солдат.
Национальные стереотипы рисуют французов изнеженными жизнелюбами, готовыми за комфорт отдать все на свете, а немцев педантами, послушными исполнителями приказов и прирожденными вояками. Французские солдаты казались мне тогда слабовольными людьми с низким моральным духом, заботящимися лишь о спасении собственной шкуры.
В отличие от них немецкие солдаты, окружавшие меня, были целеустремленными и решительными патриотами, настроенными любой ценой выполнить воинский долг.
В бою ментальность французского солдата была такой: «Дела плохи, нужно скорее сматываться отсюда!» В подобной ситуации немецкий солдат думает по-другому: «Нужно разбить этих сукиных детей во что бы то ни стало!»
Несмотря на мужество немцев, 58-я пехотная дивизия понесла тяжелые потери. Погибло 23 офицера, 120 унтер-офицеров и 533 других военнослужащих, большая часть которых была приписана к пехотным ротам, которые всегда принимали на себя главный удар атаки. Выполнив задание, возложенное на нас командованием, мы сейчас мечтали об одном — поскорее вернуться домой.
Став свидетелями нашей победы над Францией, основная масса немцев была уверена в том, что Великобритании скоро придется сесть с Германией за стол переговоров. Однако мы, солдаты, прекрасно знали, что пока англичане все еще противостоят нам, война не закончена. Некоторые из нас считали, что необходимо осуществить высадку на Британских островах, однако никто не мог предполагать, что через год мы будем воевать в России.
Оккупационная служба в Бельгии
4 июля 1940 года — 24 апреля 1941 года
В начале июля мы покинули Шампань и отправились на оккупационную службу в Бельгию. В одном месте на нашем пути встретились оборонительные сооружения линии Мажино, теперь показавшиеся нам символом тех бед, что случились с Францией.
Преодолев 300 километров за десять дней, 58-я дивизия, наконец, прибыла в город Тонгерен, располагавшийся во фламандской части Бельгии, в 25 километрах к северу от Льежа. Наше пребывание в Тонгерене оказалось краткосрочным. В последних числах июля нас перебросили в город Вервье, что во франкоговорящей части Бельгии.
В Вервье наш полк разместили в комнатах, а также в отдельных домах, реквизированных нашей армией в маленькой деревушке на южной окраине города. Мы спали по трое-четверо в комнате. Я немного говорил по-французски, и поэтому меня часто использовали в качестве переводчика при общении с местным населением, когда возникали какие-нибудь проблемы. К счастью, они в основном носили крайне несущественный характер.
Наша служба была не слишком обременительной, и поэтому ротный командир вскоре стал отправлять нас в отпуск. Его выбор основывался главным образом на советах гауптфельдфебеля Юхтера, который вел учет нашим увольнительным. В среднем отпуск длительностью три недели предоставлялся один раз в год.
Получив 10 августа отпуск, я сел в Вервье на поезд и поехал домой. При этом я не забыл захватить с собой тот самый снаряд, который решил сохранить на память о моем крещении огнем. Когда я прибыл в Пюгген, моя семья встретила меня как настоящего героя. Чувствуя себя на отдыхе, а не в солдатском отпуске, я довольно легко втянулся в привычную жизнь на ферме. После моего непродолжительного опыта боевых действий во Франции я чувствовал себя взрослым мужчиной, хотя на самом деле я относительно мало изменился. В середине отпуска я совершил поездку в Гамбург, чтобы провести несколько дней в обществе Аннелизы. После разлуки, продлившейся полтора года, мы решили отложить знакомство с ее семьей и вместо этого побыть вдвоем и погулять по городу.
После того как 30 августа я вернулся из Пюггена обратно в Вервье, мне снова пришлось погрузиться в размеренную рутину оккупационной службы. Каждый день мы четыре часа занимались боевой подготовкой, имевшей целью совершенствование наших солдатских навыков и умений. Учебный лагерь неплохо подготовил нас к тяготам боевых действий, и поэтому мы не хотели расслабляться и терять былой сноровки. В нашем полку пару раз прошли спортивные соревнования среди солдат. В забеге на дистанцию 400 метров я показал хорошие результаты, но для победы над моими товарищами мне не хватило какой-то доли секунды.
В выходные дни нам часто предоставлялась возможность отправиться в увольнительную. Мы садились в трамвай и за 15–20 минут доезжали из деревни, в которой размещались, до города. Увольнительная продолжалась с полудня до девяти вечера. Иногда мы сталкивались с проявлениями враждебности со стороны местного населения, однако гражданские в основном вели себя вполне корректно или, по крайней мере, относились к нам безразлично. Мы без особых проблем прогуливались по улицам и делали покупки.
Это может показаться удивительным, но некоторые местные девушки охотно знакомились с немецкими солдатами и бесстыдно заигрывали с ними. Они были не прочь выпить вместе с нами спиртного и кофе в уличных кафе и ресторанах. Хотя немецкие солдаты чаще всего довольствовались невинным флиртом с молодыми бельгийскими женщинами, кое-кто из нас сумел установить и более интимные отношения с ними.
