«Я при сем заметил, что мы имеем дело с предприимчивым полководцем, который не упустил бы случая обойти своего соперника и тем исторгнуть победу».
…План М.Б. Барклая-де-Толли на начальный период войны, который имел столько возражений, все же был исполнен. Две русские Западные армии соединились под стенами древнего города-крепости Смоленска, прикрывавшего собой врагу прямой путь на первопрестольную Москву. 20 июня к Смоленску подошла 1-я Западная армия, на другой день – 2-я Западная армия. Успешно проведенное Смоленское сражение подняло боевой дух отступающих войск. Военный министр руководил Смоленским сражением. Он же командовал арьергардным боем под местечком Заболотье.
На Смоленщине по инициативе Михаила Богдановича был сформирован армейский летучий (партизанский) отряд под командованием генерал-майора Ф.Ф. Винцингероде. Его действия положили начало ведению малой войны на территории, занятой неприятелем.
Наполеон и под Смоленском не смог навязать противной стороне генеральное сражение. Барклай-де-Толли же после личной встречи с П.И. Багратионом и проведенного военного совета принял решение продолжать отход к Москве.
Сейчас трудно судить о том, как он намеревался поступить в ближайшие дни, поскольку тому веских документальных свидетельств нет. Однако известно его письмо московскому генерал-губернатору графу Ф.В. Ростопчину, в котором говорилось о необходимости решить судьбу войны генеральной баталией:
«Непременным долгом считаю уведомить Ваше Сиятельство, что после отступления армий от Смоленска нынешнее положение дел непременно требует, чтоб судьба наша решена была генеральным сражением. Я прежде сего полагал продолжить войну до окончательного составления внутренних ополчений. Все причины, доселе воспретившие давать онаго, ныне уничтожаются.
Неприятель слишком близок к сердцу России, и сверх того мы принуждены всеми обстоятельствами взять сию решительную меру, ибо в противном случае армии будут подвержены сугубой погибели и бесчестию…»
На марше от Смоленска Михаила Богдановича и застало сообщение из Санкт-Петербурга о том, что 5 августа главнокомандующим всех русских армий назначен генерал от инфантерии М.И. Голенищев-Кутузов. Михаил Богданович по императорскому указу сдал ему войска 1-й и 2-й Западных армий. Окружающие его люди знали, что самолюбию военного министра нанесен оскорбительный удар, но он сам никакого повода к подобным разговорам в своем кругу не подал. Лишь слегка замкнулся в себе.
Барклай-де-Толли предложил новому главнокомандующему по его прибытии к армиям дать неприятелю генеральную баталию у села Царево-Займище. О том, что военный министр нашел здесь «весьма выгодную» позицию для сражения, было сообщено Голенищеву-Кутузову, находившемуся в пути к армии. Тот незамедлительно послал в Царево-Займище своего адъютанта с письмом такого содержания:
«Милостивый государь мой Михайло Богданович!
Наставшее дождливое время препятствует прибыть мне завтра к обеду в армию; но едва только с малым рассветом сделается возможность продолжать мне дорогу, то я надеюсь с 17-го по 18-е число быть непременно в главной квартире.
Сие, однако же, мое замедление ни в чем не препятствует вашему высокопревосходительству производить в действие предпринятый вами план до прибытия моего.
С совершенным почтением и преданностью имею честь быть вашего превосходительства всепокорный слуга князь Михаил Г.-Кутузов».
Как известно, боя у Царева-Займища не произошло, хотя Барклай-де-Толли на то официальное разрешение получил. Новый главнокомандующий, лично осмотрев не им выбранную позицию, отверг предложение и приказал отступать дальше в поисках более выгодного поля для битвы. Действительно, расположить у Царева-Займища на позиции все русские войска было просто невозможно, хотя у тех же русских войск было огромное желание «драться с французом».
Была и другая причина, не менее веская для М.И. Голенищева-Кутузова. Численность 1-й и 2-й Западных армий составляла 95 734 человека. У Наполеона же «предполагали около 165 000 человек». Резервы к русской армии еще не подошли. И к тому же они оказались, как выяснилось позже, гораздо меньше обещанных из столицы.
В те дни М.Б. Барклай-де-Толли еще не знал о том, что Чрезвычайный Комитет по избранию единого главнокомандующего, по сути дела, лишил его поста военного министра. В заключении, представленном на имя императора Александра I, на сей счет говорилось следующее:
«…В обоих случаях, если бы военный министр Барклай-де-Толли согласился остаться в действующей армии или возвратился бы в С.-Петербург, то все же следует уволить его от звания военного министра…»
Однако монарх тянул с объявлением ему такого решения «до последней крайности». Он опасался, что объявление такого высочайшего решения негативно отразится «на состоянии умов» в войсках, в среде генералитета. И потому Михаил Богданович считал себя (и так считали в армии) военным министром даже на поле Бородина, продолжая слать письма императору.
…Большое поле для битвы после Царева-Займища нашлось у села Бородино. Ко дню Бородинской битвы М.Б. Барклай-де-Толли сумел сохранить не только свою армию, но и армию багратионовскую. Сохранить военную силу России, не дав ей растратить себя во время отступления от границы, растерять организованность, дисциплину и желание сражаться. Один из участников Отечественной войны 1812 года поэт Ф.Н. Глинка писал о Михаиле Богдановиче в таких словах:
«Я часто хожу смотреть, когда он проезжает мимо полков, и смотрю всегда с новым вниманием, с новым любопытством на сего необыкновенного человека…
Главнокомандующий армиями, генерал Барклай-де-Толли, проведший с такою осторожностию войска наши от Немана и доселе, что не дал отрезать у себя ни малейшего отряда, не потеряв почти ни одного орудия и ни одного обоза, – сей благоразумный вождь, конечно, увенчает предначатия свои желанным успехом…»
…Под начальством уже номинального военного министра оставалась только 1-я Западная армия. По численности она заметно превосходила багратионовскую 2-ю Западную армию. Поэтому полководец Голенищев-Кутузов поручил Михаилу Богдановичу на поле Бородина командовать центром и правым флангом русских войск. Его армия в день сражения на занимаемой позиции состояла из трех пехотных корпусов: генералов Багговута, Остермана-Толстого и Дохтурова.
В день 25 августа, когда отгремели пушечные залпы в схватке за Шевардинский редут, М.Б. Барклай-де-Толли был одним из тех военачальников, которые предлагали главнокомандующему «предупредить неприятеля». В чем заключался смысл этого «предупреждения», Михаил Богданович рассказал в своих мемуарах:
