Мы наклеили мишени. Обоймы тщательно снарядили патронами. Прозвучала сирена - стрельба началась. Н. Н. Дубовицкий сделал одну очередь, другую, третью... Патроны кончились, и пустая обойма со звоном отлетела в сторону.
Вместо того чтобы вставить новую обойму и продолжать ведение огня, генерал положил карабин на бруствер и быстро стал искать что-то в траве. Мы поняли: он искал обойму. Я сказал ему, что этого делать не надо, так предусмотрено обойма отстреливается. Дубовицкий резко махнул рукой:
- Я знаю. Только думаю, так и солдат станет поступать, начнет искать, полагая, что выскочила какая-то нужная деталь и она может потеряться. А ему надо огонь вести...
Еще резче он высказался в отношении рукоятки перезаряжания:
- Конструктор, наверное, хочет, чтобы боец стрелял с закрытыми глазами. Эта ваша рукоятка во время стрельбы у меня все время перед глазом бегала, мешала.
И вот прозвучало окончательное заключение, обращенное уже ко мне лично:
- Ты еще молодой конструктор, Калашников. И если впредь будешь вводить подобные оригинальности, то забудь к нам дорогу.
Понимаю, сказано, конечно, сгоряча. Можно было, как говорится, войти в положение, в настроение генерала: принят только что карабин системы Симонова, а тут вдруг вклинивается новичок со своим образцом и оригинальничает, требует к себе внимания. Лучше уж сразу отрубить, что не пойдет. Так генерал и сделал.
Меня в тот момент захлестнула злая обида. Но из того урока, пусть в чем-то жестокого и несправедливого, я сделал необходимые выводы, позволившие в последующем поднять на новый качественный уровень мою работу над образцом автомата (АК).
И еще чем запомнилась мне моя работа над карабином, так это знакомством, считаю, с одним из интереснейших и самобытнейших конструкторов автоматического стрелкового оружия той поры - Алексеем Ивановичем Судаевым.
В отведенной мне комнате для работы стояла чертежная доска. На ней я делал контуры-наброски деталей оружия, отчаянно действуя мелком и тряпкой. И не заметил, как в комнате появился высокий, плечистый офицер с майорскими погонами. Он немного сутулился, смотрел на меня, растерявшегося, теплым, открытым взглядом. На кителе я увидел ордена Ленина и Красной Звезды.
- Что же это ты, товарищ старший сержант, без разрешения хозяина в его апартаменты вселился? - шутливо произнес он. - Ладно-ладно, не тушуйся, ты делаешь государственное дело - оружие для Победы.
Судаев стал успокаивать меня, увидев, как я измазанными мелом пальцами стал нервно поправлять гимнастерку под ремнем.
- Давай лучше будем знакомиться и, надеюсь, дружить.
Алексей Иванович крепко пожал мою руку, и мне показалось, она будто онемела. Так вот он какой, сильный и славный, знаменитый Судаев, думал я, когда мы вместе стали рассматривать то, что было изображено на чертежной доске. Едва я начал объяснять задуманное, он тут же, уловив суть, стал по ходу анализировать мои конструктивные решения. Чувствовалось, что системы стрелкового оружия офицер знал в совершенстве, глубоко изучил их особенности.
В тот день мы долго просидели над чертежами. О многом успели поговорить. Мне было легко с ним еще, наверное, потому, что в возрасте нас разделяла относительно небольшая разница - он оказался старше меня на семь лет, тогда ему едва перевалило за тридцать.
К сожалению, конструктор Судаев, на мой взгляд, незаслуженно обделен вниманием, о нем, его жизни и творческой деятельности очень мало сказано, опубликовано. А ведь он внес весомый вклад в совершенствование советского стрелкового оружия, особенно в годы Великой Отечественной войны.
Можно со всей ответственностью сказать, что пистолет-пулемет системы Судаева (ППС), созданный им и начавший поступать на вооружение Красной Армии в 1942 году, был лучшим пистолетом-пулеметом периода второй мировой войны. Ни один иностранный образец не мог с ним сравниться по простоте устройства, надежности, безотказности в работе, по удобству эксплуатации. За высокие тактико-технические, боевые свойства в сочетании с небольшими габаритами и массой судаевское оружие очень любили десантники, танкисты, разведчики, бойцы-лыжники.
Алексей Иванович тогда приехал на полигон, можно сказать, прямо из Ленинграда. По пути ненадолго задержался в Москве, в Главном артиллерийском управлении. Выглядел он устало, вид болезненный. Город на Неве только-только оживал после многомесячной блокады. Судаев работал в осажденном Ленинграде, был свидетелем прорыва блокады, перенес тяготы и невзгоды, выпавшие в те годы на долю мужественных ленинградцев.
Сейчас трудно представить, но это факт теперь исторический: изготовление новых пистолетов-пулеметов Судаева началось в сложнейших условиях блокады при непосредственном участии самого конструктора. Когда он рассказывал мне об обстановке, в которой ему пришлось давать жизнь своему образцу, я думал о том, что трудности, испытанные мною при создании пистолета-пулемета, - это ничто по сравнению с тем, что довелось пережить Судаеву. Исследователи сейчас обнародовали количество изготовленных в течение 1943 года пистолетов-пулеметов Судаева. Цифра 46 572 кому-то может показаться не очень впечатляющей, если учесть, что в тот год серийный выпуск целого ряда образцов оружия зашкаливал за сотни тысяч. Однако не будем забывать: судаевское оружие изготовлялось в блокадном городе, непосредственно по чертежам опытного образца, рабочими, находившимися под обстрелом вражеских дальнобоек, испытывавшими голод и холод.
- А куда отправлялось ваше оружие? - задал я тогда Алексею Ивановичу, как теперь понимаю, наивный вопрос.
- Куда могли идти мои пистолеты-пулеметы, кроме Ленинградского фронта? просто ответил Судаев, - Так что войсковые испытания прошли непосредственно в боях при защите города и прорыве блокады.
Алексей Иванович был человеком удивительного обаяния, непосредственности, искренности, скромности в отношениях с людьми, легко с ними сходился. Он выделялся и высокой технической эрудицией, способностью быстро схватывать суть дела. До войны Судаев успел многое сделать для своего личного образования, был в этом настойчив и напорист. Поработав слесарем на заводе, поступил в железнодорожный техникум. Потом два года служил в армии, дорос до воентехника и уволился в запас. И вновь - учеба. Теперь - в Горьковском индустриальном институте. На втором курсе принял решение перевестись в Артиллерийскую академию имени Ф. Э. Дзержинского, которую блестяще окончил в 1941 году. А тут началась война...
И Судаев стремительно врывается (иначе это и не назовешь) в ряды конструкторов-оружейников. Уже в начале войны он разработал проект упрощенной зенитной установки, производство которой было организовано на московских заводах из имевшихся в наличии материалов. После этого стал работать над созданием пистолета-пулемета. Добился, чтобы его командировали в осажденный Ленинград. И непосредственно там принял участие в организации производства оружия, а затем занялся его усовершенствованием, уже исходя из опыта боевого применения.
