Надо было быть очень наивным, чтобы не видеть, не понимать: Тер-Петросян пойдет до конца. Сомнительного для собравшихся на площади и победного для самого себя. Первая задача решена, вторая провалилась.
По большому счету триумф первого президента Армении на выборах десятилетней давности тоже был с душком. Народ, доверившийся выскочившему как черт из табакерки полиглоту, получил дырку от бублика, а бублик взял полиглот. Где здесь свобода, равенство и братство, не говоря уже о торжестве народной демократии?
Лев Рубинштейн, известный поэт и публицист, рассказал историю про то, как в старые советские времена, когда западные шлягеры записывались на рентгеновских снимках, старшему брату публициста удалось сделать мечту явью.
«И вот он приносит пластинку домой, – вспоминает Рубинштейн, – и вот он ставит ее на проигрыватель. И вот он замирает в предвкушении восторга. И вот начинается характерное шипение. Но ужас-то в том, что характерное это шипение вовсе даже и не собирается перерасти во что-нибудь такое, что соответствовало бы его меломанским ожиданиям. И ужас этим не ограничивается, ибо к самому концу, когда уже не остается решительно никаких сомнений в том, что он подвергся наглой «наколке», пластинка с мерзкими, издевательскими интонациями и с приблатненной оттяжечкой» произносит: «Вам музыку?» И после некоторой паузы добивает: «А вот х… вам музыка!»
Тот факт, что в тексте Рубинштейна вместо многоточия стоит нехорошее слово из трех букв, сути не меняет. Суть в том, что когда спустя десять с небольшим лет уже во второй раз ждешь обещанного процветания и счастья в товарных количествах, а взамен тебе – то, что Рубинштейн-старший получил вместо музыки, с участием в хороводах в постановке Тер-Петросяна лучше не торопиться.
«Беспорядки в Ереване закончились: центр города разгромлен», – сообщили утром 2 марта зарубежные информационные агентства, как если бы речь шла не о нашем мирном городе, а событиях в Секторе Газа. Телевидение показывало пылающие автомобили, разгромленные офисы и магазины, деловой и культурный центр «Дом Москвы» в том числе, усеянные мусором, камнями и острыми железяками улицы.
Между тем с экранов исчез Левон Тер-Петросян. Затих на время. Через полномочных представителей предложил своим сторонникам разойтись по домам и отказаться от массовых акций до завершения срока действия указа президента о введении чрезвычайного положения. Потерпите, мол, каких-нибудь двадцать дней, а там пойдем по новой…
Да, на площади собираются разные люди. Горячо поддерживающие, всерьез сомневающиеся, просто любопытствующие, одураченные, обиженные. Многие что-то потеряли: высокую должность, хорошую работу, привилегию легко делать большие деньги или возможность с трудом, но небольшие, кто потерял надежду, кто совесть, а кто уважаемого в народе отца или брата.
Часть собравшихся на площади слушает, другие, голосистые, как Хачик Стамболцян в свои лучшие времена, и речистые, как Ашот Манучарян, – заводит. Точнее, зажигает.
Самый горючий материал на площади – шпана, паразитирующая среди митингующих точно так, как микроорганизмы в бульоне. От возбуждения начинается «броуновское движение» внутри среды временного обитания, но это только начало, это еще полдела. Задача постановщиков политических экспериментов на людях в том, чтоб, максимально подогрев толпу, довести ее до кипения, а это достигается постоянным накачиванием злобы, ненависти и тупого повиновения. (Лидер таким не нужен, шпана признает предводителя, пахана, остальные – лохи.) Теперь, когда шпана готова к агрессии, остается скомандовать «Фас!» и пустить ее в дело.
Это не Тер-Петросян придумал, так делается во всех странах и во все времена. Вы можете назвать хоть одну страну, где нет подобного сброда? Но есть страны, где такой публикой, можно сказать, брезгуют, их не привлекают к участию в художественно-развлекательных программах, понимая, что на большее, чем погромы и мародерство, шпана не способна. Ведь трудно представить, чтоб кто-либо из настоящих ереванцев, вдохновившись речами Тер-Петросяна о самоценности демократических идеалов, приволок домой компьютер из разгромленного магазина.
Изучив психологию толпы, британские ученые установили, что для управления толпой количество вожаков должно составлять пять процентов от ее численности.
Соглашается с англичанами и профессор психологического факультета МГУ, главный редактор журнала «Историческая психология» Акоп Назаретян.
«Если посмотреть на толпу сверху, – поясняет он газете «Ведомости», – то можно заметить так называемое ядро численностью несколько процентов от общего количество собравшихся. Именно среди этих людей аккумулируется максимальный эмоциональный накал, который постепенно передается не периферию толпы. И если не принять мер, то вслед за потерей самоконтроля людей начнут активизироваться самые древние пласты психики, превращая их в животных, готовых растерзать кого угодно». (Как выжить, сохранить достоинство, не потерять лица, не поддаться общим эмоциям, если не в состоянии выбраться из толпы? «Оставайтесь самим собой» – советуют ученые. – С. Б. )
В значение и смысл происходящего шпана не вникает, она просто ждет, ждет своего часа. Она – механический исполнитель, потому все вопросы к вдохновителям и организаторам побоища с человеческими жертвами в первый день ереванской весны.
Осталась не очень понятной и выжидательная позиция некоторых уважаемых ереванских интеллектуалов, напомнившая молчание ягнят. Особенно после того, как Тер-Петросян взялся за выбраковку армян, руководствуясь емкой формулировкой «Кто не с нами – тот подонок!». Что стало еще одним вкладом в спровоцированное несколькими днями позже братоубийство.
Хотя, если откровенно, любое появление Тер-Петросяна на ереванской площади «Свободы» – как знак беды, которая, увы, приходит. Только лучшая площадь столицы, которая поставила на ноги не одно поколение ереванцев, здесь совершенно ни при чем.
Этих людей с орденами и медалями я видел во времена, когда никакими ветеранами они еще и не были, а были всего лишь участниками войны – где вы видели ветеранов двадцати пяти – тридцати лет от роду? Веселые, неунывающие ребята, раз уж повезло вернуться с руками-ногами, а если нет, то все равно сильные, но духом.
Лет тридцать после победы они еще крепко стояли на ногах и выглядели молодцом. Потом сил, но главное, их самих становилось все меньше и меньше, а еще спустя какое-то время каждый с горечью осознавал: постоять за себя он еще сможет, но за родину – уже нет. Не оттого что родина начала их постепенно сдавать (этого ветераны долго не хотели видеть), а потому, что на защиту отечества уже не оставалось сил.
