Не оказалось пользы и от видного жителя Норфолка Томаса Коука из Холкем-Холла, сказочно богатого племянника графа Лестера, и самого рассчитывающего в один прекрасный день унаследовать тот же титул. Нельсон как-то наносил визит в Холкем — в качестве члена местного законодательного собрания Коуку следовало подписать бумаги, связанные с жалованьем капитана. Вигские убеждения, откровенная поддержка американских бунтовщиков и столь же откровенные симпатии к идеям Французской революции оттолкнули Нельсона от сего господина. Тем не менее предложи тот помощь, он бы не отказался. Но предложения не последовало. При встрече Коук вел себя отменно корректно, но не приходилось сомневаться — он и пальцем не пошевелит ради Нельсона.
Вскоре Нельсон получил приглашение в Холкем-Холл на какое-то вигское торжество. К этому моменту он уже успел отклонить другое подобное приглашение и попросил жену написать следующее: «Капитан Нельсон свидетельствует свое уважение мистеру и миссис Коук и сожалеет о невозможности воспользоваться их приглашением»[15].
В подавленном настроении он вернулся к прежней рутинной переписке. «Если вашим светлостям будет угодно назначить меня хоть на какую-нибудь посудину, я буду чрезвычайно признателен», — пишет Нельсон в одном из самых отчаянных писем в адмиралтейство, и заканчивается оно так: «Вряд ли мне суждено дождаться ответа». А вот финал другого письма, где явственно слышатся жалобные нотки: «…прием, который всегда меня ожидает». Нельсон использовал любую возможность приехать в Лондон, и хотя свиданий с лордом Худом после того болезненного, незабываемого отказа больше не искал, неизменно оставлял в доме на Уимпол-стрит визитные карточки. И еще он каждую весну посещал королевские приемы. «Когда-нибудь, — с надеждой говорил рн, — это мне зачтется».
И вот однажды — в декабре 1792 года — в Бёрнем-Торп пришло письмо от секретаря адмиралтейства. Прямо в нем ничего не говорилось, но письмо позволяло надеяться на будущие благоприятные для Нельсона перемены: «Сэр, Ваше письмо от пятого сего месяца, где подтверждается готовность продолжать службу, получено и доложено лордам-инспекторам адмиралтейства».
Сейчас я только капитан, но, если доживу, достигну высших чинов
Едва закончились рождественские каникулы, как Нельсон в очередной раз отправился в Лондон и уже 7 января 1793 года сообщал жене:
«Post nubila paebus: после туч — солнечный свет. Адмиралтейство оказывает мне такие знаки внимания, что, право, это удивляет еще больше, чем когда меня там не замечали. Не далее как вчера лорд Чэтем рассыпался в извинениях за то, что мне до сих пор не дали корабля, и предложил: если меня для начала устроит шестидесятичетырехпушечник, то я получу назначение, как только он будет готов к походу. А потом, если это будет в его власти, меня переведут на семидесятичетырехпушечник… Все указывает на близкое начало войны. Одно из наших судов обстреляли на пути в Брест — за адмиралтейством теперь ответный выстрел. Сообщи новости отцу. Уверен, они его порадуют».
По возвращении в Норфолк Нельсон узнал о казни Людовика XVI. По мнению «Норфолк кроникл», война «теперь более вероятна, чем когда-либо». Нельсону стало известно — ему предстоит командовать «Агамемноном», одним из лучших, по общему мнению, шестидесятичетырехпушечников во флоте. Он с энтузиазмом принялся набирать команду — лейтенант и четверо мичманов были посланы в прибрежные городки графства Норфолк за подходящими волонтерами. Одновременно в Бёрнем-Торпе появились визитеры-отцы, привозя с собою молодых людей, жаждущих отправиться в море с капитаном Нельсоном. Среди них находились дети трех священнослужителей из Норфолка, в том числе Уильям Болтон, сын настоятеля прихода в Холлсби, деверя сестры Нельсона Сюзанны, и хилый на вид двенадцатилетний сын преподобного Диксона Хоста, настоятеля приходов в Годвике и Титтешэлле, надеявшегося, что мальчик, заработав премиальные, поправит пошатнувшееся финансовое положение семьи.
Война была объявлена 1 февраля. На той же неделе Нельсон, дав прощальный ужин в гостинице «Плауинн» (ныне «Лорд Нельсон»), отбыл из Бёрнем-Торпа в Чэтем в сопровождении некоего молодого человека из ближайшей деревни, которому предстояло заменить в качестве его слуги Фрэнка Лепе, тоже уроженца Норфолка, ходившего с ним в обе Америки. Нельсону пришлось его рассчитать за постоянное пьянство. Новый слуга, или, как он предпочитал называть себя, «хитрован», Том Аллен, неграмотный, но при всем том нахальный и твердолобый малый, плотный, темноволосый, ухаживал за хозяином, здоров тот или болен, как няня, испытывающая гордость за своего подопечного и одновременно недовольная его слабостями, проступками и непослушанием. Случалось, Аллен не на шутку сердил Нельсона, а однажды, когда этот малый умудрился потерять ящик с документами хозяина и двумястами фунтов наличными в придачу, тот не выдержал и взорвался: «Ну и тип!.. Прожженный лгун, никогда не сказавший ни слова правды, — право, он получает от лжи такое удовольствие, что не может удержаться, даже когда ему самому не выгодно врать… Когда-нибудь меня добьют его тупость, упрямство и вранье!»
Часто Нельсону приходилось извиняться за неподобающее поведение слуги. Один из мичманов, приглашенный к столу капитана, записал в дневнике, как «неуклюжий, нескладный и вульгарный» Аллен небрежно спросил гостя Нельсона, «капитана быстроходного фрегата, незамеченного в чрезмерной скромности», как там поживает его приятель, служащий у него на фрегате.
«Капитан уронил вилку и нож и с изумлением посмотрел сквозь монокль на невозмутимого Тома, как ни в чем не бывало повторившего вопрос. Лорд Нельсон взорвался от возмущения:
— Вон из каюты, Томас Аллен! Нет, право, мне пора избавиться от такого мерзавца! Я не однажды грозил ему расчетом, но он всякий раз умудряется заставить меня отказаться от твердого, казалось бы, намеренья, ведь он малый верный и преданный, хитроумный и одновременно простодушный… Вы уж извините меня, капитан Коффилд, за его развязность! Давайте-ка выпьем!
Капитан опустил монокль и поднял бокал, уступая ослепительной улыбке, нередко освещавшей обычно печальное и довольно невыразительное лицо лорда Нельсона».
Аллен же вскоре снова появился в каюте, ничуть не смущенный полученной взбучкой.
Взял с собою Нельсон на борт «Агамемнона» и пасынка Джошиа, к несказанному огорчению матери мальчика. Она не смогла даже сдержать слез. «Бедная миссис Нельсон, — писал ее свекор, — это для нее настоящее испытание… Она проведет здесь, в приходе, неделю-другую, затем отправится в Хилсборо (к преподобному Уильяму Нельсону) и дальше, в Суоэм, где собирается подыскать себе жилье поуютнее и осесть там на некоторое время… Надеюсь, она с достоинством сумеет перенести разлуку с таким добрым мужем, а мне, во всяком случае, будет не хватать ее неизменного дружеского участия и поистине дочернего тепла».
