Оба автора принадлежали к основанной Уотсоном в 1913 году психологической школе бихевиоризма. «Изм» достиг Европы в двадцатые годы, когда книги Уотсона были переведены на ряд европейских языков и издавались, в частности, по всей Скандинавии. Как направление в психологии бихевиоризм отрицал существование всех психических феноменов, которые нельзя наблюдать снаружи; Уотсон, который, таким образом, находился в оппозиции к фрейдистской школе, подчеркивал, что психология должна заниматься исключительно доступным для наблюдения поведением человека, его физическими реакциями, движениями и действиями.
Доступная, близкая к действительности психология Уотсона в межвоенные годы приобрела много приверженцев среди родителей, которым хотелось разобраться в поведении своих малышей. Книги Уотсона пользовались популярностью, поскольку профессор был искусным продавцом, знакомым с психологией масс, и понимал, что хорошо продаются именно провокационные идеи:
«Ни у кого пока нет достаточных знаний о воспитании детей. Нам было бы полезно на двадцать лет прекратить рожать, а затем, когда научимся выполнять эту работу с достаточным мастерством и точностью, начать с нуля. Способность быть матерью или отцом основана не на инстинктах, но на знании».
Научными фактами, на которые намекал Уотсон, были его знаменитые и со временем приобретшие сомнительную репутацию бихевиористские лабораторные исследования инстинктивных реакций младенцев на огонь, крысу, кролика и собаку, а также на грохот тяжелых ударных инструментов за спиной. Опыты должны были доказать, что страх, например, не передается по наследству, а усваивается через воздействие среды. Знание вовсе не очевидное в 1920-е годы, когда детская психология находилась только накануне научного прорыва.
Есть причины полагать, что двадцатичетырех-двадцатипятилетняя Астрид Линдгрен, мать маленького мальчика, которого многократно отрывали от его тоненьких корешков, легко заразилась желанием узнать о причинах страха как явления. Что вызывало у ребенка панический страх и как родителю научить ребенка владеть своими чувствами? А Уотсон настаивал, что этому можно научиться, как чтению, письму, игре в кубики.
Семья Линдгрен на пляже на мысе Нордкап. Нордкап – местное название больших пологих скал на северо-восточной оконечности острова Фурусунд в Балтийском море. (Фотография: Частный архив / Saltkråkan)
Знакомство с бихевиористской теорией Уотсона в начале 1930-х годов, однако, не переменило отношения Астрид Линдгрен к воспитанию Лассе, а позже и Карин. «Психологический уход за ребенком» был, очевидно, прочитан по диагонали, с интересом, а также здоровым скепсисом. Молодая мать извлекла из книги то, что можно было использовать, – прежде всего совет внимательно наблюдать за поведением ребенка с самого рождения – и оставила без внимания менее ценные мысли автора. И не в последнюю очередь – предостережение профессора против чрезмерных объятий и поцелуев, якобы ведущих к хронической сентиментальности:
«Никогда не ласкайте детей, не целуйте их, не сажайте на колени. Если необходимо, поцелуйте в лоб на ночь».
В этом отношении Астрид Линдгрен была совершенно чужда бихевиоризма. На многих семейных фотографиях 1930-х и 1940-х годов перед нами мать, которая совершенно не скрывает любви к двум своим детям и в любой момент готова расцеловать их и приласкать. Карин Нюман вспоминает:
«Мама нас много обнимала. Она все время говорила, что любит нас, часто на смоландском диалекте. У нее было выражение, наверняка цитата, не знаю, откуда она его взяла: „Иди ко мне, я выдавлю из тебя весь почечный жир“ – это значит, очень крепко обниму. И она часто так говорила!»
Моя дорогая малышка
Совету профессора Уотсона наблюдать и подмечать, как «организуется» жизнь ребенка, Астрид, в общем-то, следовала много лет. Об этом свидетельствуют письма к Райнхольду, Анне-Марие, Гуннару и Стуре. Такое внимание к развитию детей сохранялось у нее и в тридцатые и сороковые годы. Не только в «кассовой книге», но и в дневниках и письмах, теперь адресованных преимущественно Стине, Ингегерд и невестке Гуллан, вышедшей замуж за Гуннара в 1931 году. Новоявленная хуторянка получила поздравительное письмо от Астрид, выдержанное в том же озорном, ироничном тоне, которого всю жизнь придерживались брат и сестры:
«Дорогая малышка Гуллан! Мои сердечные поздравления! Говорят, что золовка с невесткой не ладят, но я надеюсь, что мы своей жизнью опровергнем эту теорию. Я пока так мало тебя знаю, невесточка, но надеюсь, что ты не против поближе познакомиться, когда я приеду домой на Рождество. Чересчур много „надеюсь“ получается, когда пишешь такое вот письмо, но я все же надеюсь, что Гуннар тебя не бьет до крови, и не бузит, и вообще не ведет себя как грубая скотина. А поскольку он мой любимый братик, ты обязана сделать его счастливым. Хотя, конечно, вы и так будете счастливы, обойдетесь без моих просьб. Мой муж присоединяется к поздравлениям. Итак, до встречи! Преданная тебе Астрид».
Гуллан и Астрид не только вышли замуж в один год; в конце мая – начале июня 1934 года они почти одновременно родили, и обе – девочек, Карин и Гунвор, которые со временем стали такими же хорошими, близкими подругами, какими были их матери до самой смерти Гуллан в 1984 году. В некрологе, который Астрид по этому случаю отправила в «Виммербю тиднинг», она подчеркивала, что Гуллан всегда себя уважала, но держалась скромно и притом полвека оставалась источником силы для всей семьи. Узы между двумя женщинами всегда были очень крепкими, рассказывает Карин Нюман:
«В старости, когда обе овдовели, они очень много разговаривали по телефону – даже рассказывали друг другу, что будут готовить на ужин. Гуллан безоговорочно доверяла родным – думаю, и Астрид рассказывала ей о своей личной жизни больше, чем другим. Они, кажется, не так уж много говорили о событиях – в основном о людях. Астрид была очень привязана к Гуллан и скучала по ней, когда та умерла».
В конце мая 1934 года, примерно когда у Гуллан родился ребенок, Астрид начала вести своего рода судовой журнал первого года развития Карин, чтобы дочь прочитала его, когда вырастет. Отрывок Астрид послала Гуллан вместе с новогодними поздравлениями: «Думаю, тебе стоит вести такие ежедневные записи о своем ребенке, если ты этого еще не делаешь, – хорошая штука». Журнал Астрид сам собой появился на свет в мае 1934 года:
«20 мая. Проснулась в два часа ночи с симптомами. В шесть утра поехали в родильное отделение. Весь день ужасные схватки. Жуткие муки с 7 вечера.
21 мая. Родила мою малышку без десяти час ночи. 4730 граммов.
22 мая. Карин похожа на Стуре.
23. Пришло молоко. Карин мила и тиха. У Ларса наконец вылез передний зуб.
24. У Ларса температура, увы, увы, увы. Домой бы. У Карин были колики, она кричала как одержимая, я поплакала от усталости.
25. У меня немного поднялась температура. Карин мила и тиха. Ларс поправился.
27. Карин проорала весь День матери.
28. Карин тиха и мила. Температура поднялась.
29. Пошел дождь, и днем я плакала. Высокая температура. Беспокоюсь о Карин.
30. Отчаяние. Молоко пропадает, Карин стали докармливать коровьим. Она кричит как одержимая.
31. Трудный май закончился. Последний день чуть полегче. Карин поспокойнее, у меня опускается температура.
2 июня. Карин кричала.
3 июня. Днем плакала. Карин не прибавляет в весе. Ее надо кормить каждые три часа.
4. Разрешили встать в первый раз.
5. Карин кричит, ее рвет.
6. У Гуннара и Гуллан родилась девочка. Карин кричит и кричит. Ее рвет».
Летняя жизнь в Нэсе в середине 1930-х гг. Сверху вниз по центру: Стине, Гуннар, Астрид (в белой шляпе), ползающая Карин, Самуэль Август с Гунвор на руках, внизу – Ингегерд. (Фотография: Частный архив / Saltkråkan)
После родов в стокгольмской больнице «Сёдра», 21 мая, Астрид отправила невестке в Смоланд письмо. У Гуллан это были первые роды, она наверняка нуждалась в словах ободрения от того, кто второй раз в жизни заподозрил, что умрет:
«Дорогая Гуллан, не бойся. С тобой точно все будет хорошо. Если ты, как и я, воображаешь, что умрешь, могу утешить тебя: так думают почти все, но так легко мы не отделаемся».
Гуллан родила 5 июня 1934 года и выжила, и в последующие месяцы невестка и золовка продолжали писать друг другу письма, в основном о весе девочек, кормлении, всяких овощных пюре, подгузниках, прикормах и разных лекарствах от рахита. В своем «судовом журнальчике» Астрид тщательно описывала развитие Карин. В феврале 1935 года девочке исполнилось восемь месяцев, и она, к счастью, была уже способна на большее, нежели крики и срыгивание:
«2. Утром Карин сказала „мама-папа“. Съела первое яйцо.
3. У Карин болел живот. Кричала и не засыпала.
4. Карин проползла большое расстояние задом наперед. (И мир еще стоит?)».
