могут стать самые разные обстоятельства.
За десятидневное промедление с выходом к Днестру досталось от государя и царскому гвардионцу князю Долгорукому: «Зело удивляюсь, что Вы так оплошно делаете, для чего посланы. Ежели б так зделали, как приказано, давно б были у Дуная».
Начатый в самом начале 1711 года, еще в условиях зимы, марш русской армии с самого начала проходил в исключительно трудных условиях. Недостаток провианта приводил к настоящему голоду. Еще хуже было с фуражом для лошадей, пока не зазеленела трава. В весеннее половодье реки и речушки порой форсировались по горло в воде: бесконечным переправам не было счета. Потом, уже летом, к голоду добавилась жажда, а холодные купанья сменились невероятной жарой в степях Бессарабии, особенно в среднем течении Прута.
Поскольку армейские войска двигались не в одной колонне, командовавшие ими генералы, и прежде всего Шереметев и Петр I, постоянно вели между собой переписку. Письма Бориса Петровича к царю и от него к нему сохранились до наших дней, и поэтому из них можно вполне достоверно судить о том, в каких условиях проходил Прутский поход.
Показательно, что больше всего беспокоили вопросы снабжения, особенно провиантом, и когда армия только выступила, и когда она вошла на территорию Дунайских княжеств. Больших возимых запасов продовольствия войска не имели, как собственно говоря, виделось на протяжении всей Северной войны. Поэтому не случайно читать в письмах главнокомандующего к царю такие строки:
«Я в провианте с сокрушением своего сердца имел и имею труд, ибо сие есть дело главное…»
«Оскудения ради хлеба начали есть мясо. Тако ж имею великую печаль, что хлеба взять весьма невозможно, ибо здешний край конечно разорен…»
Шереметев, перейдя Днестр у Рашкова, выступил на юг, но было ясно, что ему, имевшему под своим командованием пока всего лишь 14 тысяч войска, не по силам будет сдержать султанскую армию на дунайской переправе у Исакчи. До той переправы надлежало еще и дойти: невозможность этого становилась явью.
Тогда Шереметев повернул к Яссам, чтобы там получить обещанную господарем Молдавии (и возможно, господарем Валахии) помощь провиантом. Молдавский же господарь Кантемир обязался поставить для русской армии до 10 тысяч голов убойного скота и месячную норму прочего провианта для 30-тысячной армии. Но этого было мало, поскольку в армейских обозах провианта уже почти не оставалось.
События вступления русских войск в пределы Дунайских княжеств в «Гистории Свейской войны», а Прутский поход 1711 года стал как бы ее частью, описаны кратко и сдержанно:
«Того же 30-го дня (мая) получена ведомость, что фельтмаршал Шереметев с ковалериею пришел на воложскую границу к реке Днестру. И хотя там неприятелей татар было немало, однако под местечком Рашковым помянутую реку он, фельтмаршал, безо всякого препятия перешел и, отбив их, пришел близь Ясов и послал туды брегадера Кропотова с силною партиею для принятия господаря волоского князя Димитрия Кантемира, которой пред тем за несколко времени капитуляцию к его царскому величеству в Полшу чрез своего присланного о своем подданстве учинил».
Шереметевское донесение о том Петр I, который выступил в поход вместе со своей «походной женой» Екатериной, получил в Сороках. В ответном письме царь приказал генерал-фельдмаршалу брать провиант у местного населения силой, если оно откажется поставлять его добровольно, то есть за деньги. Царь писал:
«Извольте нам дать знать подлинно: когда до вас дойдем, будет ли что солдатам есть, а у нас кроме проходу до вас, ничего провианта, ни скота нет».
Господарь Димитрий Кантемир прибыл в русский стан со своим войском из около 6 тысяч человек, плохо обученных и вооруженных. Господарь же Валахии Константин Бранкован (Брынковяну, господарь мултянский) отказался оказать помощь царю Петру I: турки во всем своем множестве уже подошли к перправе через Дунай и могли обрушиться на валашские земли.
Тогда в рейд с задачей захватить на берегах Дуная крепость Браилов был отправлен генерал Е. Ренне с 7 драгунскими полками, что было половиной кавалерии русской армии (7 тысяч или, по другим данным, 5600 конных солдат). Драгуны Браилов взяли, удерживали крепость (замок) пять дней и после того, когда стало ясно, что русская армия на берега Дуная не придет, оставили Браилов.
Русская армия в составе четырех дивизий переправилась через Прут 25 июня. Получив известие о том, что армия великого визиря тоже собирается перейти на правый берег Прута, Петр I выслал к месту ожидавшейся переправы вторую половину армейской драгунской кавалерии под начальством генерал-фельдмаршала на русской службе Януса фон Эберштедта. Тот вступить в бой с еще не подошедшими турками не решился, отправив царю ложное донесение о том, что его атакуют янычары с артиллерией, и, нарушив петровский приказ, ушел с места переправы. А турки к тому времени еще не построили мост через Прут, и сообщение о том тоже было ложным.
Прутский поход продолжался. Кавалерия русской армии во главе с Шереметевым вышла к Пруту 5 июля. За ней тянулись пехотные полки, артиллерия, обозы. Главнокомандующий устроил военный совет, что было его прямой обязанностью. Совет решил медленно («не поспешая») идти вниз по течению реки, берега которой уже местами стали утопать в камышовых болотах. Полагали, что без пехоты опасно встречаться с турками, уже перешедшими через Дунай у Фальчи.
Армия великого визиря все не давала о себе знать. Зато на горизонте постоянно маячила крымская конница, тревожа боевое охранение армии. Ее разъезды с каждым днем все больше и больше увеличивались числом всадников. Они толпами то появлялись вдали, то исчезали из пределов видимости, не приближаясь, однако, к походной колонне русских войск.
Точными сведениями о численности и местонахождении армии великого визиря ни царь, ни генерал-фельдмаршал не располагали. Источники этих сведений говорили о том разно. Молдавский господарь Дмитрий Кантемир и дипломаты канцлер Головкин и подканцлер Шафиров сообщали о сорока – пятидесяти тысячах турок-османов под знаменами великого визиря, не считая конницы крымского хана из рода чингизидов Гиреев.
Эти данные резко разнились с донесениями «шпигов», рассылаемых вперед главнокомандующим. Они доносили Шереметеву о 200-тысячном соединенном турецко-татарском войске, которое тоже «не поспешая» двигалось на север вдоль берегов все той же реки Прут, впадавшей в Дунай не столь далеко от его устья. Вне всякого сомнения, что таких же «шпигов» посылал вперед себя и великий визирь.
Все источники разведывательной информации (господарь Молдавии, свои дипломаты, «шпиги») сходились в одном: они уверяли, что турки «в великом страхе», «не имеют куражу и сами себе пророчествуют гибель». Такие сведения только успокаивали, снимали тревогу, но мало заботили перед скорой встречей с султанским воинством.
События Прутского похода
