О, б…, как подсовывает бес «логичное» умозаключение: мол, «Евреи! Кругом одни евреи!» — аж боюсь…
Ладно, сойди с этой маниакально засасывающей темы…
Может, тебе положена какая-то медицинская тут помощь бесплатно? Завтра проверь. Хотя смеются тут над русскими, что так боятся платить долларами своими заработанными. Присцилла и Юз… Потешаются. А я себя пошехонцем чувствую и сострадаю себе подобным бедным русакам…
А с каким щегольским пренебрежением этот, в оптике, хлыщ высокий выбросил в корзину листок с данными о моих стеклах, которые, отойдя, проверил на каком-то приборе! Я попросил дать мне, он — нет! и выбросил. Ну, понятно: не давать этим мне облегчения и где-то в другом месте справить себе стекла… И все же у нас запросто бы дали — жалко, что ли? Чего мелочиться-то? Да и не свое — государственное!
Все понятно. Однако же…
Новые уразумения про Америку
Ехали с Майклом в кино, и когда выстроилась очередь у светофора и все послушно ждали при красном свете, я понял: так вот почему так законопослушны американцы и математико-ло- гичны! Потому что ежесекундный тренинг на законопослушание проходят, дрессируются, сидя в своем автомобиле. Тут уж железный закон и смертная казнь за непослушание. А также в кровь и подкорку и автоматику им вгоняется бинарно-компьютерная логика; «да — нет». Ибо так правила уличного движения, «трафика», построены: на два лишь варианта.
Так что и правосознание, и логика американца во многом — функция его жизни в автомобиле в качестве нового кентавра: «человек-в-машине» — man-in-a-car. А ну, как прозвучит новообразование это по-русски? МЭН-ИН-Э-КАР. Неплохо. Заморски…
И мышление их вышколено на прямолинейно-бинарные ходы, а не по бокам глазеть и причудливо петлять, как по тропам и ложбинам природы и в лесу русаки еще чудесят, где «у нас дороги плохи» — вечно: от Пушкина до наших дней…
Кстати, Катерина Кларк сейчас взяла тему «ПРОМЕТЕИЗАЦИЯ ЯЗЫКА» — об учении Марра и в ладу с Троцким — о едином новом языке: чтобы там, как и в сознании и в человеке, переделать все, и логично и ясно мыслить и говорить, без крестьянских диалектов и мата. Тут и Горький был согласен — пурист. Чистки партийные — и в языке!.. Взыскание единодушия и единоумия.
И тут я понял, почему так барочно пишу — с инверсиями и неологизмами и образами, и витиевато: да убегая от прямолинейности идеологии и советского воляпюка казенного. Порезвиться на пажитях языка вольного, как на лужку природы, на воле — конь гулял! На незанятом пространстве слова. Сбоку от шоссе и магистралей.
Потом ходили на американский футбол, и дивился я. Стоят команда против команды, набычившись, и даже как орангутанги: длинные руки-конечности спустив к земле, как на старте для бега. Потом бросаются на мяч, наваливаются друг на друга, куча-мала. Если кто успеет с мячом вырваться и убежать — на него бросаются, валят за ноги. Задача — продвигаться поступательно с линии на линию на поле противника.
— Да это ж бульдожья хватка! — говорю.
— Верно: и патрон этой игры — Бульдог, — сказал Майкл. — Видите: на нашей стороне, где команда Йеля, — черный бульдог: это человек в маске и шкуре. А на той — белый.
Прямолинейное упорство в достижении цели — шаг за шагом. Но не маневренная игра с пространством, как артистичен в этом европейский футбол. С воображением. Английским, русским, итальянским. Как и войны в Европе маневренны. Наполеон…
Тут же — обезьяньи членистоноги, как у Линкольна узловатые конечности, — в цепком ходу. Много динамики, напряжения энергии — и меньше кинетики, движения. Ну да: человек тут = мотор, электричество, воля. А движение — это уж не ему, а машине…
— Спорт вообще очень большое место в американской жизни занимает, — Майкл отметил.
Ну да: тренировка упорства в достижении цели. И школа бру- тальности и соперничества — не мягкости, галантности и взаимности, как любовная игра во французстве, например…
Но как перерабатывают! Переутомляются в работе. Об этом кино, что вчера смотрели: «Кинг Фишер» — о том, как Чашу Грааля сумасшедшие искали в Нью-Йорке. И видишь, как перенапряжены нервы работой у них. Стрессы. Сгорают — до видений и чёртиков, до психопатии и наркотиков.
О, американцы — это люди-огни. Языки пламени. Заряды. То- то с легкостью снимаются с мест переселенцы и преодолевают тягу матери сырой земли в Старом Свете, а в Новом она уже им не мать, так что легко орудуют с нею — без священства и пиетета. И легки, веселы, бессовестны, энергетичны, заряды…
А русский человек — понял! — не может преодолеть ГРАВИТАЦИЮ = притяжение Матери сырой земли — и гасится: не хватает огня взлететь — лишь «рыцарь на час» (Некрасов), «проблеск» (Тютчев), «недоносок» (Баратынский). И тянет к покою — сразу: «забыться и заснуть»…
И европейская механика закон инерции априорно приняла: стремление тела к покою или равномерному (монотонно-сонному) движению, тогда как американская механика бы по крайней мере в аксиому равноускоренное движение положила: ибо человек тут за жизнь разгорается на работу — разрастается его дело в объеме.
8.30. Позвонил математику из России — Саше, и он обучал меня: как тут чеки и страховки и что вряд ли мне за очки заплатят. Вообще — темный лес для пошехонца, но все-таки прояснил что-то.
А когда я сказал, что собираюсь заработанную сумму — в 9, ну — в 7 тыс. долларов ввезти в Союз, он:
— Да там же криминогенная обстановка! И где хранить? Дома? Узнают — ограбят, убьют… Во всяком случае, пусть Вас встретят с машиной, а то таксисты или ограбят, или наведут на след, и к вам потом придут…
Ой, страх!
Но вот включил музыку классическую — и снова питание чистое получил, страхи разгоняются. Вот где все без обману — среди этого лживого и криминального мира — что тут, что там…
Ну, давай лекцию сочинять садись.
[6]
7.Х. 91. Вчера — как к горлу подступило: позвоню! МОЗЬМУ!
И вот услышал вас — где вся моя жизнь и место. А тут — чужбина. Таким нелепым пошехонцем себя тут чувствую — особенно с разбитием двух очков подряд за три дня, за два даже! Очки, о которых и не думаешь: кладу в карман или бросаю-забываю, где угодно, — ведь у нас 6–7 рублей будут стоить, — тут 100–136 долларов! То есть 15 тысяч на наши! Я взмаливаюсь: я одноглаз, и, слава Богу, в одних очках разбилось стекло перед глазом, которым не вижу. Оно и было-то простое, без диоптрий, — так вставьте стекляшку просто!
