валялись на своих кроватях. Третий командовал новобранцами, добиваясь, чтобы они разделись и легли, пока у него в руке горела зажженная в начале команды спичка. Это мало кому удавалось. Издевательство продолжалось, когда Василий «забил» на команды сержанта и демонстративно захрапел.
Три сержанта собрались в кружок, о чем-то договорились и дали Василию команду вымыть в казарме полы. Тот даже не взялся за швабру, сделав в мою сторону знак пальцем, мол, не вмешивайтесь, и лег на свою койку.
— Пошли поговорим, — подошел к нему один из сержантов и двинулся в направлении ленинской комнаты.
За ним пошел Василий. Замыкал движение еще один сержант. Мы с Жекой приготовились при необходимости прийти на помощь. Однако, она не понадобилась.
Спустя пару минут из комнаты выскочил один из наших кураторов, зажимая нос рукой, по которой стекала струйка крови. За ним, согнувшись буквой Г, выполз второй сержант. Последним спокойно вышел Василий. Он взял ведро воды со шваброй, приготовленные нашими командирами. Отнес их в туалетную комнату, лег на свою кровать и спокойно заснул.
Уверен, офицеры знали о происшествии, но не дали ему хода. Наоборот, конфликт разрешился в нашу пользу. После роты молодых я был назначен на должность старшины клубной команды. Жека — писарем в штаб дивизии. А Василий стал старшиной батальона разведки.
Мой внутренний голос ликовал. А я не находил себе места. Дело в том, что защищенная нами правда дала ростки зла. Став старшиной, Василий ничтоже сумняшеся взял на вооружение те же порочные способы принуждения, что и наши кураторы в роте молодых. Под моим началом в клубе гнали самогон. А Жека брал взятки сигаретами за исполнение внеочередных и срочных работ.
В мае 1974 года я стал матросом морской пехоты во Владивостоке. Первый месяц — это учеба в так называемой «роте молодых». Прежде всего, нас там изучали — кто на что способен. Я, например, делал чертежи дипломного проекта одной из дочерей начальника политотдела. Для командира роты от руки создавал карты для предстоящих учений. Фотографировал, как морская пехота принимает участие в выборах. Моя кандидатура рассматривалась для работы в газете Тихоокеанского флота.
Параллельно для нас день ото дня увеличивались физические нагрузки. Все больше времени отводилось строевой подготовке.
Каждый, кто принимал участие в организации работы «роты молодых», по — своему был прав. Только организаторы не учитывали одного: предложенная программа никак не вписывалась в отпущенные нам 24 часа в сутки. А значит, вся наша подготовка не стоила ни черта. С этим надо было что-то делать.
В один из вечеров, после отбоя, я и мой друг, с которым мы были призваны в армию из высшей комсомольской школы, обсудили план своих действий, вернее, контрмер. По рекомендации Володи к нам присоединился призывник из Москвы, мастер спорта по боксу Михаил.
На следующий день наш план стал осуществляться. Во время утреней трехкилометровой пробежки Владимир объяснил сержанту, бегущему вместе с нами, что ему и его другу (мне) исполнилось по 27 лет. Что бегать так, как мы бегали в 18, уже невозможно. И что он готов обсудить этот вопрос с командиром роты.
Сержант понял, с кем имеет дело, и пошел навстречу. Мы прекратили наш бег и перешли на шаг.
Во время обеда произошел еще один казус. Призывники никак не могли вложиться в то мизерное время, которое выделялось для приема пищи. В результате многие недоедали. Здесь я взял инициативу в свои руки: в миску с первым высыпал макароны с котлетой и, все это, размешав, приступил к еде. Сержант заметил мои действия и поинтересовался: для чего? Я объяснил ему, что я, как член КПСС, на очередном партийном собрании готов поднять вопрос о том, как глупость сержантского состава приводит к потере физической формы личным составом. И здесь нас правильно поняли. Времени на обед стали отводить больше. Перестали проводить пробежки с ускорением сразу после обеда.
Ну а жирную и окончательную точку в наших действиях поставил мастер спорта по боксу Михаил. Когда сержант во время отбоя начал измываться над молодежью, требуя снять с себя форму и улечься на втором ярусе, пока в его руках горит спичка. Михаил обоснованно подверг сомнению правильность выбранного метода.
За что здесь же получил внеочередное задание: пока все спят, вымыть в казарме полы. Михаил опять же выразил сомнение в правоте сержанта.
Тот не выдержал замечаний новобранца и пригласил его для «беседы» в ленинскую комнату. Туда же скользнул еще один сержант. Лежа на кровати, я приготовился прийти на помощь Михаилу. Но этого не понадобилось. Через минуту из ленинской комнаты выбежал сержант, на ходу доставая из кармана носовой платок. Намочив под краном, он приложил его к левому глазу. Второй сержант вышел из ленинки, согнувшись вдвое и держась за живот обеими руками.
Появившийся последним, Михаил аккуратно выключил за собой свет. Затем отнес приготовленные для него заранее швабру и ведро с водой в умывальник. Поблагодарил сержанта за науку и спокойно лег спать.
С тех пор ни одно решение в «роте молодых» не принималось без нашего одобрения. Это заметили офицеры. По окончании учебы Михаил стал сержантом разведбата. Володька — писарем в штабе дивизии. А я — старшиной клубной команды.
Клубная команда дивизии морской пехоты ночевала в казарме танкового батальона. В первую же проведенную там ночь я попался на удочку старослужащих, как профан. Перед отбоем шутники слоями распустили катушку ниток под простыню в моей кровати. Когда я начал засыпать, кто-то медленно тянул за нитку. Создалось впечатление, что по моему телу бегают насекомые. Я вскочил, как ужаленный. Меня встретил дикий хохот соседей по кровати.
На следующую ночь шутка повторилась, но я не подал виду, что обнаружил подвох, терпел, пока не заснул.
В третью ночь я уже не дожидался подвоха. Дело в том, что в рубцах матросской формы, которую я носил, обнаружил… элементарных вшей.
Чтобы не нарваться на неприятности и не подвести кого-либо, я решил проконсультироваться у старшины танкового батальона Тарасова.
Беседа с ним показала, что старшина уже больше месяца знает о насекомых в казарме. Однако не сообщил об этом офицерам. Причина — боязнь потерять дающую много преимуществ должность старшины. Компромисса удалось достичь. Договорились, что о вшах в казарме по инстанции доложу я.
На следующий день доложил, как мы договорились. Кипиш поднялся невероятный. Подняли на уши фельдшерский пункт с проверками всех казарм. Личный состав танкового батальона и клубной команды вывезли
