Рассмотренные комедии имеют тот общий недостаток, что в них действуют не мужчины и женщины, а какие-то бесполые существа, совершенно лишенные страстей и желаний. Сванхильд и Эллида предпочитают молодым любовникам своих престарелых «уважателей» с таким видом, как будто в деле любви годы не играют никакой роли. Нора с легким сердцем покидает своего молодого любимого мужа и уходит куда-то в безвоздушное пространство. Прочитав эти комедии, невольно спрашиваешь себя: да полно, знают ли там, на Севере, что такое любовь, та самая любовь, которую Ибсен с такой энергией отрицает и разрушает? И не поэтому ли он с такою легкостью устраняет ее и ставит на ее место уважение, свободу, сознание своей неприкосновенности? Возможны ли Сванхильд и Эллида у французов, у немцев, у нас?
Впрочем, как бы мы ни ответили на последний вопрос, идейное значение пьес от этого не уменьшается. Различие в темпераментах даже придает комедиям Ибсена своеобразную прелесть. Мы привыкли читать вечные жалобы на то, что в сущности любовь не что иное, как чувственность и распутство. Но когда Ибсен, у которого герои и героини словно вылеплены из девственного снега, – когда и он стремится обличить легенду любви, мы убеждаемся, что причина болезни лежит не в легкости современных нравов, а таится гораздо глубже. Всеобщий упадок идеалов породил экспериментальную литературу во Франции, – литературу яркую, жгучую, похожую на кровавый закат. В комедиях Ибсена тот же упадок идеалов отразился бледным неподвижным полярным сиянием.
Символические пьесы. – «Дикая утка». – «Привидения». – «Росмерсхольм». – «Гедда Габлер». – «Строитель Сольнес». – «Маленький Эйолф»
Нам остается разобрать пьесы Ибсена последнего периода, наиболее художественные и мрачные. Хотя они сохраняют обычный идейный характер ибсеновских комедий, но в них художник ближе подходит к душе отдельного человека.
В сущности они представляют одно целое, находясь и в связи, и в противоречии со всеми прежними произведениями Ибсена. Все, что он отрицал до сих пор: принцип демократии, власть большинства, служение общественному благу, современную семью, романтическую любовь, – все это он отрицал не ради отрицания, не из ненависти к людям, не вследствие скуки и пресыщения жизнью, а во имя высших идеальных требований. Самобытность личности и правда – вот два безусловных идеала, которые Ибсен противополагает действительной жизни, и в сравнении с ними эта жизнь оказывается ничтожной и лживой. В прежних комедиях Ибсен выступает в двойственной роли разрушителя-идеалиста. Но идеалы свои он не воплощает как художник, а проповедует как моралист. В пьесе особняком от других лиц стоят герой или героиня, созданные по образу и подобию Бранда, идейные фантомы, предъявляющие идеальные требования для того, чтобы развенчать действительность. Как только эта цель достигнута, Ибсен покидает своих идеальных героев, как плотник, отставляющий в сторону топор и лом, разрушив ими ветхое здание.
Долго такой метод творчества не мог использоваться. Художник должен был наконец спросить себя, да возможны ли и желательны ли те идеальные требования, на прокрустовом ложе которых он измерял действительность, чтобы казнить ее? Ибсен отвечает на этот вопрос отрицательно, и ответ его столь же искренен, как и прежняя критика действительности. Люди, стоящие выше толпы, должны умереть – или вследствие модных страстей, или вследствие бесстрастия и презрения к окружающим. Таковы мрачные идеи последних пьес. И так же, как идеи, мрачно их содержание. Все они кончаются самоубийством или убийством; заключительные сцены «Росмерсхольма» и «Привидений» по силе драматизма и роковой неизбежности изображаемых страданий напоминают трагедии древних.
В «Дикой утке» изображается бедная, скромная и по-своему счастливая семья провинциального фотографа Ялмара Экдала, причем все счастье семьи основано на обмане и самообмане. Семья состоит из четырех лиц: самого фотографа, старика-отца, жены фотографа, старше его несколькими годами, и четырнадцатилетней дочери Хедвиг. Старик Экдал, лейтенант, был некогда богатым лесопромышленником и страстным охотником. Купил он большой лес в компании с коммерсантом Верле, но покупка была совершена незаконно. Верле удалось выпутаться и свалить вину на Экдала, который попал под суд, был лишен чина и заключен в тюрьму. Молодой Экдал после катастрофы, происшедшей с отцом, должен был оставить университет. Тот же Верле, погубивший старика, является и злым гением его сына. Он выдает за него обольщенную им девушку, чтобы скрыть последствия любви, и в виде приданого устраивает молодому Экдалу фотографическую мастерскую. Студент бросает учение и отдается скромному ремеслу, не догадываясь, что женат на чужой любовнице, что Хедвиг – не дочь его и что всей обстановкой и скромным благополучием он обязан обольстителю своей жены. И благодаря неведению Ялмар Экдал любит жену и дочь и по-своему счастлив. Это первый обман в пьесе, обман мужа. Второй обман касается жены и дочери. Они так же не знают правды о нем, как он не знает их правды. Они верят, что Ялмар Экдал – гениальный человек, занятый великим открытием в области фотографии, и поэтому исполняют вместо него все работы, ухаживают за ним, отказывают себе в необходимом, тратя все деньги на пиво и бутерброды для «гениального изобретателя». На самом же деле Экдал – ничтожнейший лентяй, фразер и эгоист; он пьет пиво, истребляет бутерброды, спит по целым дням и ждет вдохновения, чтобы приступить к своему открытию. Но благодаря неведению жена и дочь боготворят его и по-своему счастливы. Третий обман, вернее самообман, касается старика Экдала. Старый охотник устраивает на чердаке призрачный лес из рождественских елок, разводит там нескольких кроликов, кур и голубей, каждый день отправляется с пистолетом на охоту за кроликами и по-своему не менее счастлив, чем в прежние дни, когда он в дремучих лесах Северной Норвегии ходил один на медведя. В истреблении кроликов ему помогает «гениальный изобретатель», тратя на эту забаву все время и поручая ретушировать портреты больной глазами Хедвиг. Такова жизнь семьи Экдалей. «Низкая истина» этой жизни заключается в том, что старик – впавший в ребячество пьяница, сын – лентяй и эгоист, мать – падшая женщина, дочь – незаконное дитя, а коммерсант Верле – злобный гений всех этих людей. «Возвышающий…» же"…обман» жизни Экдалей тот, что все они бесконечно счастливы и довольны собою и друг другом, живут в правде и любви, а злодей Верле, устроивший им мастерскую, продолжает заботиться о них, дает старику на дом письменную работу, которой тот не исполняет, и в течение многих лет тайком от Ялмара помогает им небольшими суммами. Эмблемой этого «возвышающего обмана» является в пьесе дикая утка. Подобно тому как снежный храм в «Бранде» символизирует высшую правду, загрязненный водопровод во «Враге народа» – испорченность толпы, море в «Эллиде» – стремление к свободе, так и дикая утка символизирует спасительный обман жизни. Верле на охоте однажды ранил в крыло дикую утку; она нырнула на илистое дно озера, но собака за ногу вытащила ее. Искусанная и раненая утка отдана старику Экдалу, поправилась, пополнела и сделалась в семье предметом всеобщих забот, почти обожания. Она на чердаке занимает почетное место; для нее поставлен чан с водой; спит она в особой корзине; каждый день все справляются о ее здоровье; старик негодует, когда ее зовут птицей; Хедвиг на ночь молится о здоровье отца и также о здоровье дикой утки. Есть еще у Экдалей знакомый, доктор Реллинг, воплощающий идею пьесы; он и проповедует спасительность обмана и лживость идеалов. Предполагая сделать людей счастливыми, он каждому из знакомых внушает какую-нибудь возвышающую ложь; Экдала он убедил, что тот – гениальный изобретатель.
