Нельзя рассеянно рисовать рожицы. Нельзя использовать смайлики, чего я и так не делал, но было приятно иметь возможность. Нельзя включать телевизор (хотя я решил, что уже включенный смотреть можно, ведь здесь точно нет «создания изображений»).
Раньше я развлекал Джаспера, находя в Google картинки с его любимыми животными. С этим покончено. Может, и хорошо, потому что, если набрать слово «киска», обязательно появляется женщина в предельно открытом кошачьем костюме, лижущая себе руку.
Я постарался не фотографировать. Ну, насколько возможно. Когда был день рождения тещи и они с женой хотели сняться вместе, а я пытался уклониться от фотографирования, Джули попросила отойти на пару слов. Результат напряженных переговоров: это будет мой последний снимок.
Разумеется, такая задача очень сложна. Сегодня утром Джаспер бросил пластилин на стол. И, как обычно, дал мне инструкции, что лепить. Он уже перешел от кряхтения к набору из примерно двадцати слов.
– Мячик!
– Может, кружочек?
Думаю, платоновские фигуры допускаются. Делаю кружок.
– Машина!
– Хочешь квадратик?
Делаю квадрат.
– Немо, – говорит Джаспер.
(Немо у него означает любую рыбу. Как хороший протопотребитель, он разговаривает брендами.)
– Вот, – говорю я, делая овал.
Фигуры заканчиваются.
Кажется, Джаспер разочарован моей пластилиновой геометрией. Я чувствую себя идиотом: отказался сделать ребенку рыбку – но знаю, что надо выполнять абсолютно все условия, иначе рискую упустить важнейшие духовные открытия. Сгладить углы не получится.
По крайней мере у меня есть много исторических прецедентов. Вторая заповедь играла важную роль в ходе Реформации. Несколько протестантских лидеров, включая Джона Кальвина, призывали удалять и/или уничтожать картины и скульптуры из церквей. Начались бунты – в том числе в Швейцарии и Шотландии. Появилось мнение, что изображения не только побуждают к идолопоклонству, но и знаменуют человеческое тщеславие: так люди пытаются соревноваться с творением Бога.
Евреи тоже то исполняли, то не исполняли эту заповедь. Ортодоксальные иудеи до сих пор отказываются от изготовления скульптур. В Германии XIV века были евреи, которые не рисовали человека, но пользовались моей любимой лазейкой. Они иллюстрировали тексты людьми с птичьими головами. Видите ли, заповедь запрещает изображения того, что существует на небе и на земле, а людей с птичьими головами нет нигде. Изобретательно, не правда ли?
Временный отказ от иконографии принес много сюрпризов и даже открыл кое на что глаза. Несмотря на неудобства, мне нравится избегать изображений.
Во-первых, это уместно в моей работе. Иллюстрации сейчас очень популярны, и пишущие становятся вымирающим видом. Норманам Мейлерам[97] наших дней приходится сочинять остроумные подписи к фото папарацци. Блоги, которые угрожали профессиональным журналистам, заменяются видеоблогами. Нам, пишущим, надо взять Вторую заповедь в качестве лозунга, подчеркивающего важность слов. В буквально библейском мире вся пресса была бы похожа на первую страницу Wall Street Journal (какой она была в прошлом).
Во-вторых, некоторые считают, что божественное начало живет скорее в тексте, чем в изображениях. На мой взгляд, разумно. Текст способствует абстрактному мышлению, отделяет вас от физического мира, дает больше пространства для встречи с Богом посередине. Мне и так трудно представить себе бесконечное существо. А если бы древние свитки походили на комиксы с портретами Бога? Я бы и близко не подошел к общению с высшим началом.
Библия права: поток изображений действительно способствует идолопоклонству. Посмотрите на культ личности в современной Америке. Посмотрите на Голливуд. Посмотрите на Вашингтон. Я бы хотел, чтобы следующая президентская гонка шла в соответствии со Второй заповедью. Никакой рекламы. Дебаты только по радио. Нам нужен некрасивый президент. Думаю, мы упускаем потенциальных Линкольнов, потому что по телевизору они бы выглядели неотесанными и неуклюжими.
Не люби спать, чтобы тебе не обеднеть…
Притчи 20:13
День 77. На днях мой дед спросил: «А ты спишь с бородой на одеяле ли под одеялом?» И теперь, поняв, что есть варианты, я не могу об этом забыть. Ежеминутно меняю положение бороды.
Но мне не спится не только из-за этого. Я скачиваю столько религиозной информации в течение дня, что ночью приходится бодрствовать, чтобы ее обработать. (Между прочим, автор «Притч» только одобрил бы мой недосып: он считает сон признаком лени, которая приведет к бедности.)
Сегодня, лежа в постели, я думаю об «Ответах в Книге Бытие» – они только что прислали мне очередной цветной буклет. Может, я слишком легко сорвался с крючка креационизма. Каким бы маловероятным ни был шестидневный сценарий, не стоило ли дать ему хотя бы шанс?
И я провожу эксперимент. Стараюсь думать, как мое библейское альтер эго Яков. Убеждаю себя, что Землю сотворили несколько поколений назад. Поверить до конца не получается, но на несколько минут почти выходит.
И это волшебное чувство. В первую очередь я ощущаю, что теснее связан со всеми остальными. Если человечество произошло от двоих известных нам людей, Адама и Евы, то «человеческая семья» – не просто штамп. Это истина. Парень, у которого я покупаю бананы в магазинчике на углу 81-й улицы, – мой кузен.
А еще есть более мощное чувство: моя жизнь стала важнее. Если Земле десять миллиардов лет, я всего лишь капля воды в океане Вселенной. Но если ей шесть тысяч лет, то я прожил приличный отрезок этого срока. Я не статист. В кинофильме жизни у меня роль со словами.
Мой умственный эксперимент ясно продемонстрировал ключевое внутреннее противоречие, которое я увидел в Библии. С одной стороны, она учит предельной скромности. Люди грешны и едва достойны молиться Богу.
С другой стороны, есть определенное… высокомерие, что ли, – не могу подобрать слово. Может быть, гордость. Люди – венец библейского творения, оставленные Богом на шестой день; это существа, значительно превосходящие зверей и иную природу. Мы сделаны по Божьему подобию. (Как сказал философ XVII века Барух Спиноза, если бы треугольники создали себе Бога, он был бы с тремя сторонами.)
Я думаю, это ключевая мотивация креационистов – потребность чувствовать себя значительнее. Помню, как Марк Луй, пиарщик из Музея творения, говорил: «По теории эволюции, мы – результат случайных процессов. И тина на пруду – этап нашего развития. Говоря так, мы обесцениваем человечество. Если оно продукт случайностей и беспорядочных процессов, как это поможет молодежи найти цель и обрести надежду?» Но, раз я никогда не перейду в креационизм, придется искать достоинство, самоуважение и святость даже при таком низменном происхождении.
Наставь юношу при начале пути его: он не уклонится от него, когда и состарится.
Притчи 22:6
День 78. Я стал чаще надевать солнечные очки. В Библии не нашлось запретов на их счет, а борода, которая доросла до кадыка, в сочетании с ними выглядит как-то моднее. Больше в духе продюсера инди-музыки, чем хасида. Сегодня я взял очки на детскую площадку, куда мы пришли с женой и сыном. Джули читает журнал People, сидя на скамейке, а я присматриваю за Джаспером.
Он хочет на качели.
– Хорошо, одну секунду, – говорю я.
Достаю бутылочку антибактериального средства, пристегнутую к коляске. Эти детские площадки – рассадник микробов. Протираю цепь с левой стороны качелей и приступаю к правой. Джаспер ноет, он уже хочет качаться.
– Почти готово, – говорю я.
Джули поднимает взгляд от журнала и видит битву в разгаре.
– Эй Джей, – говорит она, – шлем.
«Шлем» – кодовое слово Джули, которое она говорит, если я веду себя как безумный родитель, склонный к гиперопеке. Мы много ссорились по этому поводу, и она решила, что легче выразить свою позицию одним словом: шлем. Ее выбор не случаен: однажды я на полном серьезе искал в интернете цены на шлемы для младенцев.
Просто дети такие хрупкие, понимаете? Только тоненький череп защищает их мозги от асфальта. А чтобы накопить иммунитет, у моего сына было всего два года.
На прошлой неделе мы с Джули поссорились из-за того, что я не хочу отдавать сына в некий «Международный детский сад». Туда отправляют своих детей многие сотрудники ООН.
Просто я не хочу, чтобы Джаспер слишком увлекся культурой других стран. А то еще захочет жить за границей, когда вырастет.
– Ты шутишь, да?
– Нет, я хочу жить с ним в одном городе.
– И поэтому боишься отдавать его в тот детсад?
– Да.
– Маразм.
Джули сказала, что надо успокоиться. А то я буду резать сосиску на кусочки для девятнадцатилетнего парня. И пойду вместе с ним на выпускной. Тогда-то она и выбрала кодовое слово.
