Но я недолго колебался. В течение двух дней две девушки и я договорились брать уроки у Мацумото Коширо VII, одного из самых знаменитых учителей страны, и мне оставалось только решить, какую ссуду взять у месье Дандре, чтобы заплатить ему. Почему нашего учителя называли «седьмым», словно короля? Ответы на этот и тысячу иных вопросов пришли все разом, когда мне вдруг открылся мир японской театральной культуры.
Павлова и четверо из нас, избранных изучать японский танец, были удостоены чести получить приглашение на спектакли театра Но. Отсутствие жестов или чего-то иного, понятного нам, заставило нас сделать очевидное и бесполезное замечание, будто бы этот вид драмы не мог получить более подходящего наименования. Вскоре я пришел к выводу, что приехать в Японию, как это сделал я, пребывая в полном неведении относительно ее художественных традиций, было оскорблением по отношению к одной из самых высоких культур в мире. Не знаю, изучала ли Павлова историю и значение театра Но до приезда в Токио, но, просиживая по несколько часов в не слишком удобной позе на подушке рядом с ней, я обнаружил, что ничто не ускользало от ее внимания. Она понимала, главным образом инстинктивно, что именно происходило, и вникала в самую суть произведения. Ни одно подлинное театральное выражение не могло остаться для нее в тайне, и хотя эти танцовщики почти не двигались, а пение и инструментальная музыка казались нам в высшей степени странными, у Павловой они, казалось, вызывали не больше затруднений, чем европейский танец. И в то же время, возможно, не существует танцевальной драмы более эзотерической, в большей степени близкой иностранному уму. Начать с того, что театр Но всегда был и до сих пор остается всецело аристократической традицией и за много веков существования абсолютно не утратил своей чистоты. Последняя пьеса из репертуара театра Но была написана около 1600 года, и с тех пор к ней не было ничего добавлено. Театр Но своими основными принципами не стремится к реализму, цель каждой пьесы – создать свой собственный мир красоты. Используемые костюмы приспособлены для того, чтобы продвигать эту концепцию. Нет необходимости, чтобы нищий был одет в лохмотья, а воин в доспехи, и дровосек может носить красивые одежды. Действие с его строгой экономией движений в высшей степени символично в своей выразительности. Например, несколько шагов вперед означает конец путешествия, постучать одной рукой по колену значит выразить волнение. Задний план никогда не меняется – изменение сцены выражается изменением места актеров. Декорации создаются путем импрессионистской бутафории, и воображению зрителей дается безграничный простор: всего лишь основа лодки в пьесе «Бенкей в лодке» вызывает в воображении видение широкого простора океана более убедительно, чем реалистически написанный задник, а в «Хагаромо» («Одеяние из перьев небесной девы») бутафория, изображающая сосну, дает возможность зрителям представить рощу Мио, где происходит действие.
Нельзя сказать, будто Но не имеет никаких параллелей, даже отдаленных. Из-за хора и использования масок Но часто связывают с античной греческой драмой. Эти маски, представляющие собой настоящие произведения искусства, высоко ценятся своими хозяевами и передаются по наследству в аристократических семьях. Они очень облегчают актерам перемену грима, поскольку пьесы театра Но довольно короткие, во время программы порой осуществляется несколько перемен. После спектакля театра Но, который мы посмотрели в Токио, нам показали маски. Мне не позволили их потрогать, сами хозяева прикасались к ним с величайшей осторожностью. Эти маски, насчитывавшие пять сотен лет, казались только что расписанными, и лишь по краям, где много поколений актеров держали их большим и указательным пальцами, краска стерлась.
Существует шесть типов пьес Но, и пять или шесть используют для того, чтобы составить программу. Эти шесть типов имеют названия, которые я всегда находил восхитительными: Божественная пьеса, Военная пьеса, Женская пьеса, Пьеса безумия и Пьеса мщения, которые обычно шли вместе, Земная пьеса и Последняя пьеса. Даже театры, где исполняются пьесы театра Но, были выдержаны в традиционном стиле. Сцена представляет собой платформу примерно восемнадцать квадратных футов, приподнятой над полом фута на три. За ней находится задняя сцена, вполовину меньше первой, где сидят музыканты и суфлеры. На задней стене всегда изображается благородная сосна в стиле школы Кано[29]. Справа – узкая веранда для хора, а слева – знаменитый цветочный мост, ведущий по диагонали к задней сцене. Актеры и музыканты выходят по этому мосту, и порой там происходит действие. В самом его конце висит пятицветный бамбуковый занавес, поднимающийся с помощью двух бамбуковых палок так, чтобы актер мог войти и выйти. Сразу за ним находится зеркальная комната, которая произвела на меня огромное впечатление, когда я увидел ее. В ней ничего нет, кроме большого зеркала, куда актеры могут бросить последний взгляд на свой грим и костюмы перед выходом на сцену; но главная цель зеркала состоит в том, что японцы верят, будто хороший актер, глядя на себя, одетого для роли, вбирает в себя черты характера персонажа, которого он изображает. Мне кажется, это отлично выражает постоянное указание Павловой: «…стань своей ролью, не просто исполни ее».
Хотя драма Кабуки более доступна, чем Но, даже для японцев, она изначально происходит из Но. Связь между ними довольно явно прослеживается в женской пьесе, «Катсура Моно». В некоторые из этих пьес включался религиозный танец, и выдающуюся роль среди всего этого играл знаменитый танец Кагура, исполнявшийся в храмах синто[30]. Это своего рода божественная комедия, заставлявшая богов смеяться. В начале XVII века некая жрица по имени О-Куни[31] исполняла Кагуру с таким успехом, что ее послали в Киото (древнюю столицу Японии) танцевать перед сёгуном[32] и попросить денег на ремонт синтоистского храма в Идзумо. О-Куни была очень красивой, в Киото она влюбилась в одного из приближенных сёгуна, и они бежали. Все это очень хорошо, но как заработать на жизнь? О-Куни приняла смелое решение: она станет танцевать священную Кагуру для всех. Так что любой сможет посмотреть на нее и заплатить за такую привилегию. Представления имели успех, и, по преданию, Кабуки развилось из предприятия О-Куни. Слово «кабуки» означает «нечто, находящееся в стороне от проторенной тропы», и оно представляет собой прекрасное описание того, как, по преданию, все началось[33]. Все продолжалось подобным образом до тех пор, пока последовательниц О-Куни не наказали за плохое поведение, и женщинам запретили быть танцовщицами – правило, остававшееся в силе до начала ХХ века.
