Проспали мы с дядей Колей часа три. Затем он занялся моим Разбоем и своей вороной коротконогой Тумбой, а я пошел искать Братенкова.
— Товарищ лейтенант, прошу подождать! — остановил меня часовой у крыльца большой чистенькой хаты.
— Что, отдыхает?
— Нет, просил никого не пускать.
— Я подожду, а ты пойди доложи: лейтенант из 250-го кавполка…
Пожав плечами, казак пошел-в сени. Хлопнула дверь через минуту, я не успел даже закурить, он вернулся:
— Майор просит зайти.
В большой комнате, основную часть которой занимала русская печь, за столом сидел Братенков, напротив него двое мужчин. По виду местные. Впрочем, об этом я мог судить лишь по тому, что они были в гражданском. Братенков, не представляя меня, кивнул на свободный конец лавки:
— Садитесь, слушайте. Это товарищи из местного партизанского отряда.
Разговор шел, как я вскоре начал понимать, о совместных делах — освободить Валуйки внезапным ударом, не дать противнику подтянуть подкрепление, эвакуировать технику и тыловые армейские склады. Нужно было взорвать железнодорожное полотно на участках Валуйки — Уразово и Валуйки — Волоконовка. Вот об этом и шла речь.
— Это вам полезно знать, — кивнул он мне, — кстати, учтите, что и близ города, и в нем могут быть партизаны. Предупредите командиров эскадронов. Смотрите, чтобы неприятностей не вышло.
Получив более чем подробный инструктаж на предстоящие сутки, на период боевых действий и на «потом», распрощавшись, я пошел к двери. Братенков остановил меня:
— А вас, молодой человек, поздравить можно? Сегодня у вас день рождения? Итого вам…
— Да, Антон Максимович, уже двадцать один. А я, честно говоря, забыл… Как-то не до того сейчас.
До Валуек оставался один ночной переход. Последние двадцать пять километров.
Ночью полк занял большое село Рождествено в пяти километрах от Валуек. Чуть рассвело, стало видно, что до окраины города — чистое поле и наезженная дорога вдоль железнодорожной насыпи.
Командирам эскадронов Шаповалов отдал приказ: занять железнодорожную станцию И дать три красные ракеты. Эскадроны спешились, казаки пересели на танки, как десантники, и двинулись к городу. Штаб полка, две пушечные батареи, взвод связи с будкой-радиостанцией на четверке коней, несколько бронебойщиков со своими длинными противотанковыми ружьями пока оставались в Рождествене. Сюда же прибыла и часть дивизионного медсанэскадрона, разместилась в местной школе.
Через полчаса стали доноситься звуки пулеметной стрельбы, очереди автоматов, уханье гранат. Шаповалов нервничал. Радиостанций в эскадронах не было, как и надежд на то, что телефонисты протянут провод по открытому полю. Штабная рация могла держать связь только со штабами дивизии и корпуса, только «вверх». Но ей, по понятным причинам, еще пока делать было нечего. Ждали красных ракет. Уже стало светать, а их все не было. Посланные в город два казака с задачей «Найти, уточнить и аллюр три креста обратно, доложить» пока не возвращались. Пулеметная и винтовочная стрельба в городе то вроде бы немного утихала, то вновь разгоралась.
— Товарищ майор! Товарищ майор! — вбежал в хату ординарец Шаповалова. — Три красные ракеты на левой окраине!
— Дурак! Какой левой? Восточной, западной или северной?
— А кто его знает, где тут север, где восток… Но ракеты я сам видел.
— Ну, как думаешь, комиссар, пошли в город?
— Не имея доклада о положении эскадронов? — спросил майор Медведев, заместитель по политчасти.
— А здесь мы ничего не высидим. Связи все равно не будет, и раненых что-то из города тоже не видно. Так что?
— Ну ладно, пожалуй, двинемся.
— По коням! — И Шаповалов первым вышел из хаты. На улице подозвал к себе командира взвода связи. — Отстучи быстренько в штаб дивизии: «Я пошел в город!»
Дядя Коля подвел мне Разбоя.
— Товарищ начальник, это что, в город? А не рано?
— Командир полка так решил. Мы пойдем вместе со штабом.
— Уж больно группа большая. Эскадроны-то в маскхалатах, затемно прошли, а мы-то, вон какая кавалькада. Как бы нам…
— Ладно-ладно, дядя Коля, как-нибудь проскочим. Кроме офицерской штабной группы, на дорогу вытягивались две батареи, будка связи и бронебойщики. Словом, все, что оставалось от полка в селе. Причем это треть общей массы, а две трети — лошади.
Больше половины пути прошли на рысях спокойно. С каждой сотней метров росла уверенность в том, что до окраины города мы дойдем без помех. Уверенность? А на чем она основывалась? Для полка это был первый бой. Первый… И для меня тоже.
Придержав чуть коня, я приотстал от штаба, чтобы со стороны посмотреть. В голове мелькнуло: «Ну, словно на параде или на показательных учениях. А что, если немцы остались на окраине? Наши-то затемно прошли в город, завязали там бой. Но окраины очищены или нет? Быть может, не случайно из города ни одного раненого не привезли и сам никто не пришел. Уж больно заметная наша кавалькада. Ее бы растянуть, рассредоточить…»
Я дал шпоры Разбою, догнал голову колонны, поравнялся с Шаповаловым и вполголоса высказал ему свои опасения. Он искоса посмотрел на меня, но по глазам можно было прочесть: «Эх и молод ты, брат, меня учить, да и зелен».
— Ничего, проскочим.
Придержав коня, я встал на свое место в третьей шеренге, а шли по-уставному, тройками.
До первых домиков на окраине оставалось метров 200–300. Слева, вдоль высокой железнодорожной насыпи, валялись сброшенные под откос сгоревшие вагоны, цистерны. И вдруг из-за насыпи, с левой стороны, из серой громады элеватора застучал крупнокалиберный по звуку пулемет, пули со свистом пронеслись у нас над головой. Пригнувшись в седлах, резко свернули влево, под насыпь.
— Слезай! — раздался чей-то крик.
— Спокойно! Без паники! Коноводам взять коней и галопом обратно, в деревню! Батареи! Справа от дороги, в поле! С передков и к бою! Лошадей убрать, пушки на руках! Огонь по элеватору! Диментман! Слышал команду? — прокричал начальник штаба полка майор Денисов.
Лев Диментман, почти мой ровесник, командир батареи 76-миллиметровых орудий, чуть пригибаясь, придерживая одной рукой полевую сумку, а другой кобуру с пистолетом, побежал к своим пушкам. Шаповалова в этот момент я не видел, спешился, отдал коня Николаю.
— Бери Разбоя и галопом в Рождествено. Понял?
— Товарищ начальник, а как же вы?
— Делай, что говорю! — крикнул я строже. — Тут город рядом, и пешком дойдем.
Николай, взяв в повод Разбоя, под прикрытием насыпи галопом поскакал назад в деревню.
Батарея Диментмана снялась с передков, лошадей галопом повели тесной группой в Рождествено, а расчеты засуетились у пушек. Через минуту несколько снарядов полетели в элеватор. Их разрывы хорошо были видны на его бетонной стене. Но как стоял он, так и остался стоять.
