— Осторожно. Вперед, и да поможет нам Бог!
— И да поможет нам Бог, — повторяет Кложе.
— Тебе, Боже, вверяю свою судьбу, — говорит Матурет.
Мы развязываем веревку и одновременно с силой отталкиваемся веслами. Все прошло гладко. Не успели мы удалиться от берега на двадцать метров, как нас подхватило течение. Сразу почувствовался ветер. Он несет нас к середине реки.
— Подними оба дополнительных паруса и привяжи их хорошенько!
Ветер надувает паруса, лодка напрягается и мчится вперед, словно стрела, выпущенная из лука. С выходом мы, видимо, запоздали, потому что вдруг становится светло, как днем. Теперь мы ясно различаем справа, на расстоянии в два километра, французский берег, а слева, в километре от нас, голландский берег. Впереди ясно виднеется белая пена волн.
— Во имя Бога! Мы ошиблись часом, — говорит Кложе. — Думаешь, успеем выйти?
— Не знаю.
— Погляди, какие высокие волны и какая белая пена! Уже начался отлив?
— Это невозможно — я вижу предметы, спускающиеся по реке.
Матурет говорит:
— Мы не сумеем выйти и прибыть вовремя.
— Заткнись и сядь к канатам. И ты, Кложе, замолчи!
Паф… паф… В нас стреляют. Второй залп мне удалось ясно разглядеть. Это не наши тюремщики: выстрелы раздаются с голландского берега. Я поднимаю раздутый основной парус и тяну его назад. Лодка поворачивает на 45 градусов. Это оказалось несложным делом: ветра больше чем достаточно. Тишина. Нас оттянуло к французскому берегу, и выстрелы прекратились.
Мы движемся с головокружительной скоростью. Страшный ветер. Скорость настолько велика, что нас буквально выбрасывает на середину реки. Еще немного, и мы окажемся на французском берегу. Можно различить людей, бегающих, по берегу. Я правлю лодкой с большой осторожностью и в то же время с силой тяну канат паруса. Основной парус находится уже прямо передо мной! Дополнительные паруса сами меняют направление. Лодка делает три четверти оборота, я отпускаю парус, и мы выходим из устья реки. Уф! Удалось! Через десять минут первая морская волна пытается преградить нам путь. Нам легко удается ее оседлать. Мы перепрыгиваем через высокие волны, как молодой парень через деревянного козла. Лодку совершенно не качает. После падения с высоты слышен только удар кормы о воду.
— Ура! Ура! Вышли! — во весь голос кричит Кложе. Чтобы удостовериться в нашей победе над силами природы, Бог посылает великолепное солнечное сияние. Кложе с Матуретом усаживаются передо мной, и мы все закуриваем.
— Капитан, скажите, пожалуйста, куда вы нас ведете?
— В Колумбию, если Бог захочет.
— Бог захочет, черт побери! — говорит Кложе. Больничные рубашки мы превращаем в чалмы. Мокрые, они остужают голову и предотвращают солнечный удар.
Волны трехметровой высоты способствуют нашему продвижению. Время от времени берег исчезает из виду… Я оглядываюсь назад, и в это время по лодке ударяет волна, напоминая мне о моей ответственности за свою жизнь и жизнь товарищей.
— Я сварю рис, — предлагает Матурет.
— Я буду держать фитиль, — говорит Кложе, — а ты — котелок.
Рис, сваренный в масле, аппетитно пахнет. Мы съедаем его горячим, смешав с двумя коробками сардин. Потом получаем по чашке хорошего кофе.
— Глоток рома?
Я отказываюсь. Слишком жарко. Кложе готовит мне сигареты и сам зажигает их. Первая трапеза оказалась удачной. По солнцу мы определяем, что теперь 10 часов дня.
Мы в море всего пять часов, но уже чувствуем, что под нами очень глубоко. Волны стали ниже, и мы бесшумно одолеваем их. Замечательный день. Время от времени я определяю азимут солнца и по нему направляю лодку.
Вдруг Кложе говорит:
— Какое счастье, что я тебя встретил в больнице.
— Мне тоже повезло, что ты пришел.
— Я думаю о Деге, о Фернандезе. Согласись они с моим планом, они были бы с нами.
— Я не уверен, — говорит Кложе. — У тебя были тогда проблемы с арабом.
— Да, Матурет нам здорово помог, и я рад, что мы взяли его с собой. Он предан, храбр и умен.
— Спасибо, — говорит Матурет. — Спасибо вам обоим за доверие. Постараюсь всегда быть на высоте.
Я добавил:
— А как бы я хотел, чтобы с нами был Франсуа Сьерро, Глиани…
— Но ведь это было невозможно, Бабочка. Окажись Иисус порядочным человеком и оставь он нам хорошую лодку, мы могли подождать их в укрытии. Иисус помог бы им бежать и привел бы к нам. Они тебя хорошо знают и понимают, что раз ты не позвал их, это было невозможно.
— Кстати, Матурет, как ты попал в палату с такой строгой охраной?
— Я не знал, что нахожусь под домашним арестом, и пошел в больницу из-за сильной боли в горле. Врач увидел меня и сказал:
— В твоем личном деле я прочитал, что ты будешь под арестом на островах. Почему?
— Не знаю, доктор, — сказал я ему. — А что это значит?
— Это ничего не значит. Иди в больницу.
— Он хотел помочь тебе, — сказал Кложе.
— Поди узнай, для чего врач это сделал. Он наверняка сказал себе потом: «А мой протеже с ангельским лицом оказался не таким уже дураком и сбежал».
Мы говорим глупости и хохочем.
— Кто знает, встретим ли мы Жюло? — вырывается у меня. — Он либо ушел уже далеко, либо скрывается в лесу.
Кложе говорит:
— Я оставил под подушкой записку: «Ушел и не оставил адреса».
Мы плывем уже пять дней без особых происшествий. Днем меня направляет солнце. Ночью я пользуюсь компасом. Утро шестого дня приветствовало нас ярким солнцем, море успокоилось, мимо нас пронеслись летающие рыбки.
Я умираю от усталости. Этой ночью Матурет водил по моему лицу тряпкой, смоченной в морской воде, но я все же задремал, когда Кложе дотронулся до меня зажженной сигаретой. Теперь кругом было спокойно, и я решил поспать. Мы опускаем главный парус и один из дополнительных, и я ложусь на дно лодки, защищенный от солнца.
В 12 часов дня я просыпаюсь и становлюсь на свое место. Благодаря оставленному дополнительному парусу, мы тихо скользим по поверхности воды. Позади нас, на востоке, совершенно темно, и ветер крепчает с каждой минутой. Я привязываю основной парус к мачте.
— Держитесь крепко, приближается буря!
Падают первые крупные капли дождя. Темнота приближается с головокружительной быстротой и через каких-нибудь четверть часа достигает нас. Волны, полные пены, возникают, как по мановению волшебной палочки. Солнце исчезает, идет проливной дождь, мы ничего не видим, и волны с силой бьют по лодке, обдавая нас жалящими брызгами.
Это буря, первая моя буря с громом, молниями, дождем, волнами и завыванием ветра.
