В марте 1978 года лишились советского гражданства народные артисты СССР, виолончелист и дирижер М.Л. Ростропович (1927—2007) и оперная певица Г.П. Вишневская (1926—2012), которые выехали из Союза еще 26 июля 1974 года. «В 1976 году, когда я уже два года жила за границей, но еще была советской гражданкой и официально числилась в труппе Большого театра, … по “высочайшему повелению” ЦК партии из юбилейного альбома, выпущенного к 200-летию Большого театра, уже выскоблили мое имя и изъяли мои фотографии», – вспоминала позднее Галина Павловна181.
Как сообщалось в советских газетах, «выехавшие в зарубежные поездки М.Л. Ростропович и Г.П. Вишневская вели антипатриотическую деятельность, порочили советский общественный строй, звание гражданина СССР. Они систематически оказывали помощь враждебным СССР зарубежным организациям. Так, в 1976—1977 годы они дали несколько концертов, денежные сборы от которых пошли в пользу белоэмигрантских организаций. Учитывая, что Ростропович и Вишневская систематически совершают действия, наносящие ущерб престижу СССР и несовместимые с принадлежностью к советскому гражданству, Президиум Верховного Совета СССР постановил лишить советского гражданства М.Л. Ростроповича и Г.П. Вишневскую за действия, порочащие звание гражданина СССР»182. Галина Павловна писала в книге воспоминаний, что «Ростропович же пожертвовал сборы с двух своих концертов: в Париже – нуждающимся русским, а в Калифорнии – русским инвалидам, воевавшим еще в 1914 году, доживающим свой век 80—90-летним старикам-воинам, получившим увечья, защищая честь своего Отечества, а значит, и будущих кремлевских старцев, когда те еще под стол пешком ходили»183. Супруги, находясь в Париже, узнали о том, что их лишили советского гражданства, из телевизионных новостей. В отличие от П.Г. Григоренко они дожили до своего приезда на Родину: в 1990 году им обоим было возвращено гражданство, после чего супруги вели активную творческую и общественную деятельность в России и были награждены высшими государственными наградами, в том числе орденами «За заслуги перед Отечеством» I и II степеней. Ныне М.Л. Ростроповичу в Москве открыт памятник, а имя Г.П. Вишневской носят основанный ею Центр оперного пения и одна из улиц.
После того как П.Г. Григоренко, М.Л. Ростропович и Г.П. Вишневская были лишены советского гражданства, Оскар Рабин и Валентина Кропивницкая, опасаясь, что такая мера может быть применена и к ним, решили как можно скорее вернуться в Москву и не дожидаться, когда истечет срок действия виз. «Трудно было отказаться от еще нескольких месяцев сказки, но я посчитал, что это было разумнее, если мы не хотели разделить судьбу других известных советских “туристов”, которые отправились на Запад раньше нас, сопровождаемые все теми же заверениями и обещаниями властей. Мы решили уехать в июле 1978 года. Нам надо было доплатить за квартиру, приобрести билеты за самолет, накупить подарков для наших родных и друзей… Мы незамедлительно приступили к этим хлопотам. Как только решение было принято, я успокоился. После шести месяцев, проведенных в Париже, я был счастлив, как Улисс, совершивший путешествие и вернувшийся назад… Теперь я предвкушал возвращение домой», – рассказывал художник184.
Вечером 22 июня 1978 года О.Я. Рабину позвонили из консульского отдела посольства СССР, потребовав явиться туда на следующее утро. «Во второй половине дня мне надо было присутствовать на открытии выставки “Сакральное искусство, духовное самовыражение” [Art sacré, Expression spirituelle] в Люксембургском дворце, где были выставлены две мои работы. Была пятница, солнце светило ярко и радостно. Но идя по улице Пони, где находилось консульство, мне едва ли хотелось радоваться. Подобный вызов не мог обещать ничего хорошего, – осознавал О.Я. Рабин. – Я инстинктивно перебирал все свои поступки в Москве и готовился к худшему. На входе у меня потребовали паспорт, и после этого консул принял меня в своем роскошном кабинете»185. Консул зачитал по бумажке указ Президиума Верховного Совета СССР о лишении О.Я. Рабина советского гражданства186. Художник спросил, может ли он получить копию этого указа, на что ему был дан отрицательный ответ. На этом аудиенция была окончена. Выйдя на улицу, он сразу же позвонил супруге. Во второй половине дня новость стала быстро распространяться, так как А.Д. Глезер активно хлопотал о том, чтобы информация о произошедшем звучала на всех радиостанциях. На вернисаже в Люксембургском дворце к Оскару Рабину подходили люди, знакомые и незнакомые, чтобы утешить и поддержать его. Потребовалось время, чтобы художник смог оправиться от шока и начать новую жизнь во Франции. «Скорбная тема отнюдь не добровольной эмиграции, насильственного отрыва от родины все чаще и чаще прорывается на его полотна, – писал А.Д. Глезер. – Дома, перелетающие границу СССР – низко-низко, почти касаясь столба с государственным гербом страны Советов; Иисус Христос на осле, но не въезжающий в вечный город Иерусалим, а покидающий землю Свою»187. Эти картины – «Летящие дома» и «Бегство в Египет» – кажутся мне одними из самых эмоциональных во всем творческом наследии О.Я. Рабина. После отъезда А.Д. Глезера, О.Н. Целкова, Ю.А. Жарких и других О.Я. Рабин не мог не думать о том, что в скором времени он может сам оказаться в эмиграции, и тема расставания с родиной находила аллегорическое выражение в его работах 1975—1977 годов.
«Париж – это был мой выбор. Были диссиденты, которые отказывались уезжать из страны, предпочитали лагерь. Но я добровольно в лагерь не поехал бы», – говорил Оскар Рабин Фаине Балаховской188. «Конечно, я догадывался, к чему все идет, и предпочел ссылке или, не дай Бог, зоне – эмиграцию. Никогда не считал, что писать картинки лучше где-нибудь на Колыме. В Париже, согласитесь, это делать сподручнее», – с обезоруживающей искренностью добавлял он в другом интервью189. «Я благодарю судьбу за то, что она подарила мне Париж. А что мне, КГБ что ли благодарить? Нет уж, я благодарю судьбу», – сказал художник мне190.
Гражданства был лишен только сам О.Я. Рабин (на его супругу и сына действие указа не распространялось), но Валентина Евгеньевна и Саша также решили остаться во Франции. Рабин с супругой переехали в старый квартал Парижа, около Монмартра и площади Пигаль, а Саша поселился отдельно от родителей. Александру Рабину было тогда 26 лет. Спустя еще шестнадцать лет, в 1994 году, он погиб, и это событие стало трагедией, навсегда разделившей жизнь его отца на «до» и «после» случившегося. «Портрет сына» – единственная работа О.Я. Рабина, постоянно находящаяся на мольберте в его мастерской.
