– Но в фильме утверждают, что у рта Есенина имеются следы от удавки.
– Следы действительно есть. Но это вертикальные потеки подсохшего желудочного содержимого у уголков рта. Такое случается с повесившимися. И никакого предшествовавшего повешению удавления в случае с Есениным не было. Посмотрите на фотографию крупным планом правой боковой поверхности шеи. Видна двойная борозда, образованная обычной витой веревкой диаметром около 1 см. Кстати, известно, что С. Есенин всегда надевал шарф именно двойным оборотом...
– Получается, Есенин наложил на себя руки все-таки сам.
– Думаю, в этом поучаствовал алкоголь. За несколько дней до гибели поэт вышел из психиатрической больницы. В тот вечер он с друзьями выпил немного шампанского. А у алкоголиков после длительного воздержания даже маленькие дозы алкоголя могут вызвать помутнение рассудка.
– Но почему все-таки версия об убийстве так популярна?
– Наверное, потому, что выдумки интереснее правды».
* * *
Справедливости ради стоит отметить, что некоторые странности в этом деле имеются. Но пока что никто из сторонников версии убийства Есенина не смог членораздельно опровергнуть ВСЕ аргументы, выдвинутые Никитиным. Который, заметим, в отличие от оппонентов, является профессионалом. В его добросовестности нет никаких оснований сомневаться. В 1992 году конъюнктурной была как раз противоположная версия – в то время большевиков обличали все кому не лень. В любом случае на жертву режима Есенин не тянет никак. Советскую власть можно упрекнуть лишь в том, что при ней Есенин мог позволить себе делать все, что ему хотелось.
Кстати, в США того времени поэту, сочинившему что-либо «богоборческое» вроде «Инонии» и «Пантократора», до конца жизни не удалось бы напечатать ни одной строчки[21].
* * *
Чтобы закончить тему, можно вспомнить о посмертной славе поэта. Сегодня принято считать, что при Сталине Есенин был запрещен. В сериале приводятся слова, что кто-то пел в коммунальной квартире Есенина, и его за это расстреляли. Это полная чушь. Мой отец, к примеру, познакомился с творчеством Есенина в конце тридцатых, будучи школьником. Книга поэта ходила по классу – и никого не посадили. Замалчивали поэта – было дело. Но тут вина не власти, а строчкогонов из Союза писателей – на фоне Есенина они смотрелись, прямо скажем, кисло. Маяковского, кстати, тоже усиленно пытались забыть. И забыли бы, если б не Сталин.
Вот на этом я перехожу к другой самой заметной и трагической фигуре двадцатых годов...
Владимир Маяковский. Бумажный солдат
Иногда кажется, что Маяковский сегодня прочно забыт. Им так перекормили в годы застоя, что больше не тянет. Да и его творчество как-то не очень соответствует сегодняшним настроениям.
А между тем цитаты из его стихов прочно вошли в русский язык. Настолько, что мы часто их и не замечаем. К тому же поэты такого уровня имеют обыкновение возвращаться в самый неожиданный момент. Никто не знает, какие завтра будут настроения в обществе. Но главное даже не это – биография Владимира Маяковского в какой-то мере является символом русского авангарда. Не зря говорили, что выстрел поэта означал конец целой эпохи. Так оно и было.
* * *
Начало творческой карьеры Владимира Маяковского очень своеобразно. В 1912 году он вошел в футуристическую группу Давида Бурлюка «Гилея», первые стихи его вышли в «Пощечине общественному вкусу». Необычность же поэтического старта в том, что к моменту начала активного продвижения в литературу у Маяковского практически не было стихов! Подобное с литераторами вообще случается редко, а с поэтами – и подавно. Обычно к тому времени, когда дело доходит до первой публикации, у них уже накапливается пропасть материала. А у него – нет. Точнее, что-то Маяковский ранее писал, но сам поэт предпочел считать, что этих стихов не было. Значит, и не было. Тем более их никто не видел.
К концу 1912 года, когда футуристы пошли на тщательно спланированный штурм Парнаса, Маяковский являлся обладателем творческого багажа, состоящего из трех (!) стихотворений. С этим он и претендовал на звание «Колумба современности». То есть в поэты Владимир Владимирович лез, что называется, на голой наглости. Сам поэт позже объяснял, что его на это подвиг Давид Бурлюк, прослушав какую-то вещь и объявив Маяковского гением. Может, так оно и было. Но соратники Маяковского по «Гилее» уже имели изрядное количество печатных – и напечатанных – строчек. У Владимира Владимировича же с самого начала все складывалось не так, как происходит обычно у творческих людей, которые сначала пишут, а потом пытаются свои творения пристроить в печать. Тут получалось наоборот: печатать уже было где. Вопрос состоял в том – что. Поэтому в утверждениях, что Бурлюк сделал Маяковского, есть доля истины. Он поэта вырастил, как в наше время продюсер растит молодую звезду. Я не зря об этом упоминаю – потому что до самой смерти Маяковский свои стихи будет именно делать. Конструировать. Положив тем самым основу новой школы.
* * *
В моей юности раннего Маяковского в шутку называли первым русским панком. Впоследствии эту мысль озвучил в печати Эдуард Лимонов. И здесь есть доля истины. В чем-то похоже даже поведение поэта. Желтая кофта – это еще что! К примеру, один преуспевающий питерский адвокат, интересовавшийся авангардным искусством, выгнал Маяковского из своей квартиры, когда тот, явившись в гости, при всем честном народе встал на четвереньки и стал лаять по-собачьи. В абсолютно трезвом виде, заметьте. То есть человек всячески привлекал к себе внимание скандальным поведением.
Но все-таки интереснее не бытовые приколы молодого Маяковского, а его творчество. Так вот, мотивы его ранних стихов очень даже «панковские». Глубокая и искренняя ненависть ко всему окружающему миру. За что этот мир так ненавидеть? А не нравится! Не такой он, как хотелось бы. Слишком самодовольный. Спокойный. «Общество потребления», короче говоря. Дело в общем-то обычное. Такая позиция, как правило, внутренне обусловлена тем, что человеку кажется, мир его оценивает ниже, чем он того стоит. А раз так – гори этот мир огнем!
Нигилизм и апокалипсические картины всеобщего разрушения смаковали тогда многие. Но у Маяковского это получалось лучше всех. Видимо, потому, что он был наиболее искренен. Ненависть симулировать куда труднее, нежели любовь.
Вообще-то в своем раннем творчестве Маяковский использовал вполне традиционные представления, разработанные еще романтиками. Такие, к примеру, как «поэт и толпа», богоборчество, романтизацию зла и разрушения. Все это было еще у Лермонтова. Другое дело – Маяковский довел все это до крайности, до логического конца. Все мне не отвязаться от аналогий с рок-музыкой. Ну люблю я ее. Так вот, афроамериканская лирическая песня, блюз, в своей экстремальной форме превратилась в мрачный истошный хеви-метал. То же самое мы видим и у Маяковского. И в этом он был очень созвучен надвигающимся революционным событиям. Потому что марксизм-ленинизм, да и нацизм – это всего лишь доведенные до логического конца идеи, вызревавшие в Европе в течение двух предшествующих столетий.
