Теперь мы были во Франции. Дальнейший путь шёл лесом. Мы двигались по тропинке, которая привела нас в долину. Темнело. Невдалеке мы увидели селение Мотермэ. Достигнув селения, мы вошли в него с видом местных жителей. Жорж имел здесь друзей, у которых мы собирали переночевать.
Прежде чем войти в дом, Жорж спросил наши имена. Мы тут же окрестили себя: Мари-Антуанетта назвалась Антуанеттой Дюваль, а я Генриэттой Дуст. Жорж отворил дверь. В небольшой каморке, служившей и кухней и жилой комнатой, стояла у печки женщина. «Где картофель?» — грубо спросила она. Жорж рассказал о пропаже картофеля. Затем он отвёл женщину в угол и, по-видимому, объяснил ей наше присутствие. Женщина поздоровалась с нами и дала нам по чашке коричневой жидкости, вместо кофе. Потом она провела нас в соседнюю каморку; здесь стояла единственная в доме кровать. Мы легли спать, не раздеваясь.
Было ещё темно, когда Жорж разбудил нас. Мы отправились в путь в четыре часа утра. Снова шли лесом, то и дело взбираясь на холмы. Затем мы спустились в долину Мааса. В одном из прибрежных домов очередной приятель Жоржа одолжил нам свою лодку. Когда мы перебрались и другой берег реки, Жорж спрятал лодку под свисающими ветвями дерева, чтобы она могла послужить нам на обратном пути.
Снова мы очутились под защитой леса. Раздвигая руками ветви деревьев и кустарника, мы продолжали наш путь. Ночью шёл дождь, и вскоре наша обувь промокла, одежды вода стекала ручьями. Вдруг послышались голос. [77]
Ложная тревога! Это были лесорубы. От них мы узнали, то поблизости стоит немецкий часовой. Мы сделали крюк, чтобы обойти часового.
Наконец, мы очутились в окрестностях Шарлевилля. Здесь нужно было принять более приличный вид. Мы расчесали друг другу волосы, а наш друг — ибо за время путешествия Жорж стал нам другом — почистил нам ботинки пучком травы. Вдруг мы увидели в пятидесяти шагах от нас двух немецких солдат. Мы бросились в дверь ближайшего дома, чуть не сбив с ног женщину с ребёнком на руках. Смущенно извинившись, мы стали объяснять наше внезапное появление; но, по-видимому, за время немецкой оккупации женщина привыкла ко всему, так как она вовсе не была особенно удивлена.
Мы поняли, что поступили глупо: наше внезапное бегство могло привлечь внимание немцев, от которых мы хотели ускользнуть. Шарлевилль кишел неприятельскими солдатами, и единственная возможность избегнуть слежки заключалась в том, чтобы вести себя с полным спокойствием и постараться сойти за местных жителей. Впрочем, наше неожиданное появление в этом доме имело свою хорошую сторону; старшая дочка хозяйки вызвалась проводить нас в дом нашего друга аббата Пьери, на которого мы возлагали все надежды. Убедившись, что аббат у себя дома, мы отпустили Жоржа, назначив ему свидание на восемь часов вечера. В нашем распоряжении оставался целый день.
Почтенный аббат был очень удивлён нашим посещением. Он с тревогой осведомился о наших близких, затем, надев очки, стал вопросительно глядеть на нас, словно спрашивая: что всё это значит? Мы рассказали ему о цели нашей поездки и почувствовали большое облегчение, когда он быстро понял значение нашей миссии. Наш друг сообщил нам, что Доммелье, издатель местной газеты, безусловно окажет нам содействие — он часто выражал желание принять участие в подобной патриотической деятельности.
Аббат отправился за Доммелье. Тот не обманул его ожидания и с радостью вызвался помочь нам. Он сожалел только о том, что мы не обратились к нему раньше.
Доммелье посоветовал привлечь к делу Графтио и его жену, владельцев крупной аптеки. Это были его близкие Друзья, преданные патриоты, и он ручался, что они примут участие в нашей организации. Поблагодарив аббата, мы направились в сопровождении Доммелье в аптеку. Здесь, [78] в маленькой гостиной, был устроен военный совет. Несколько часов мы потратили на обсуждение наших планов и изложение полученных инструкций по созданию наблюдательных постов. Было решено, что Доммелье будет командиром шарлевилльского взвода, а жена аптекаря Графтио — его помощником. Предстояло найти агентов для учреждения в Шарлевилле четырёх наблюдательных железнодорожных постов для контроля за передвижением войск в направлении Седана, Ретеля, Ирсона и Живе. Кроме того, нужно было завербовать разъездных агентов для наблюдения за немецкими дивизиями, размещёнными в районе Шарлеруа. Пограничным курьером был намечен некто Поль Мартен; это был смелый человек, переправивший через границу нескольких беженцев. Мы договорились, что Мартен передаст первую пачку донесений нашему лесничему в Гединне; при этом он укажет какое-нибудь потайное место в лесу, где в дальнейшем будут складываться донесения. Со своей стороны, мы брались позаботиться о дальнейшей доставке донесений в Конно.
Вечером мы встретились в условленном месте с Жоржем. Наши новые друзья проводили нас до окраины города. Здесь, после горячих рукопожатий и взаимных пожеланий, мы простились. Как мы ни устали, радостно было сознавать, что мы успешно выполнили полученное поручение».
Жорж благополучно доставил обеих девушек домой, Шестьдесят миль из Гединна в Шарлевилль и обратно были проделаны ими за 48 часов.
Прошло некоторое время, прежде чем мы получили первое донесение из Шарлевилля. Подыскать агентов оказалось труднее, чем первоначально предполагали Доммелье и мадам Графтио. Но, в конце концов, донесения из Шарлевилля всё же прибыли в Голландию. Они содержали такие ценные сведения, что мы получили по этому поводу поздравительную телеграмму от английского генерального штаба.
Донесения из Шарлевилля поступали регулярно в течение целого месяца, но затем связь нарушилась. В лесном тайнике больше не находили донесений. Молодая баронесса Клеми и Мари-Антуанетта вызвались снова отправиться в Шарлевилль. Они отправились в Гединн, чтобы скова обратиться за содействием к Жоржу.
По приезде в имение они нашли там немецкую авиационную часть. Рассчитывая получить интересные сведения, они [79] познакомились с одним офицером, который собирался ехать. крытом грузовике в Шарлевилль. Случай был слишком благоприятный, чтобы его упустить. Выдумав историю о какой-то родственнице, с которой им очень хочется повидаться в Шарлевилле, девушки упросили офицера взять их с собой.
Офицер согласился выполнить то, что считал девичьей прихотью. Конечно, если бы его поймали, то могли бы предать военному суду. Но, как и наши храбрые девушки, он хорошо знал, что тайная полиция не станет искать шпионов в военном грузовике. Он высадил девушек в безлюдном месте в окрестностях Шарлевилля; там же они встретились и на следующий день.
