В это время со стороны хутора послышалась автоматная стрельба.
- Отделение, к бою! - тихо, но властно скомандовал сержант Платонов.
Поредевшее отделение разведчиков встретило рассвет километрах в десяти от хутора, в том месте, где был заранее намечен пункт сбора на случай, если посланные в разведку Скиба и Атаев никого не застанут на прежней стоянке. Здесь, в глухих зарослях лозняка, укрывших зыбкий островок среди труднопроходимого болота, коротали остаток ночи. От боя с фашистами, прочесывавшими лес вокруг Борка, уклонились. Нельзя было выявлять свои силы, нельзя дать возможность врагу обнаружить местонахождение разведчиков.
Платонов сидел на высокой мохнатой кочке и непрерывно глядел в расстеленную на коленях топографическую карту, точно хотел найти там ответ на вопрос: "Что случилось со Скибой и Атаевым, где Фомушкин?"
Обуревало желание подобраться к хутору, попытаться выяснить, что там произошло. Но майор Андреев строго-настрого по радио запретил приближаться к Борку.
Лицо Платонова за ночь еще более потемнело, осунулось. На нем были написаны крайняя озабоченность и напряженное ожидание. Такое же ожидание застыло на усталых лицах Савельева, Зубарева, Курочкина. Все они, как и сержант, настороженно прислушивались к шелесту кустов, к каждому шороху на болоте, ожидая, что вот-вот выглянет из лозняка скуластая, с чуть раскосыми глазами физиономия Атаева, появится кряжистая фигура осторожного Скибы. Не зря же Платонов ночью, уводя разведчиков от преследования, то и дело оставлял на кустах, стволах деревьев, на земле приметы, по которым исчезнувшим следопытам легче будет разыскать товарищей. Солнце поднялось выше. В недалеком лесу и в кустарнике на островке начал утихать утренний концерт птиц. А разведчики все сидели и ожидали.
"Потерпим еще час. Не придут - значит, ожидать нечего", - твердо решил Платонов.
- Тс-с-с, - вдруг зашипел Курочкин, хотя никто не нарушал тишины. Послышался шорох кустов и хлопанье болотной жижи. Разведчики насторожились.
Минута томительного ожидания. Острый глаз Платонова первый заметил тупое рыльце автомата, просунувшегося сквозь кусты лозняка. Вслед за этим показалась фигура в маскировочном халате. Остроносое лицо, настороженный взгляд, седоватые брови.
- Фомушкин!.. Женя!.. - с изумлением и неудержимой радостью в один голос воскликнули разведчики, позабыв об осторожности.
Фомушкин, опустив автомат, бросился в объятия товарищей. Потом тихо позвал:
- Скиба, иди! Здесь они.
Из зарослей выглянула черная, непокрытая голова Скибы. Встретившись взглядом с товарищами, Петр радостно улыбнулся. От этого его лицо посветлело, хотя с него и не исчезла тень усталости и горечи. Скиба шагнул вперед, и разведчики увидели, что он держит правую ногу на весу и опирается на палку.
Первым докладывал Скиба. Рассказывал, как они с Атаевым попали в ловушку, как, уходя от погони, он нечаянно свалился в заросший бурьяном погреб и вывихнул ногу.
В погребе Скиба лежал долго, прислушивался, как немцы искали его на огородах. Ему удалось уловить фразу, брошенную каким-то фашистом: "Этого раненого доставили обер-лейтенанту Герлицу, а второй русский будто сквозь землю провалился". Значит, Атаева захватили раненым.
Вскоре в хуторе воцарилась тишина, и Скиба прислушивался к автоматным очередям в лесу, раздумывал над тем, что делает сейчас отделение и кто мог поддержать его с Атаевым огнем в ту трудную минуту, когда гитлеровцы брали их в кольцо.
А потом, когда все вокруг успокоилось и наступила ночь, Петр услышал возле погреба шелест бурьяна и вслед за этим шепот:
- Скиба, живой ты или нет?
Это был Евгений Фомушкин.
Фомушкин рассказал о своем неудачном прыжке с парашютом и о том, с каким трудом удалось летчикам сбросить его с хвоста самолета. Приземлился Фомушкин на лесную поляну близ того места, где грейдерная дорога пересекала речушку. Сориентировался по карте и определил, что находится в двенадцати километрах от Борка. Так как найти отделение было невозможно, Евгений решил идти к хутору.
Рассвет застал его у Борка. Фомушкин выбрал сосну на опушке леса, забрался на нее и замаскировался. Утром видел, как гитлеровцы расставляли в засаду своих солдат, но предпринять ничего не мог: его наверняка схватили бы, если б спустился с дерева, к тому же он не знал, с какой стороны могут подойти к хутору разведчики. Оставалось одно: ждать.
Скибу и Атаева Фомушкин заметил в тот момент, когда фашисты начали их окружать. Невзирая на опасность, открыл огонь из автомата. В суматохе боя фашисты не разобрались, кто и откуда стрелял по ним.
Видел Фомушкин, как свалился в какую-то яму близ пепелища Скиба, как упал раненый Атаев и на него набросились враги...
Потом вместе со Скибой они лежали в бурьяне на огородах, прислушивались, наблюдали, как фашисты грузили какое-то барахло в большой автобус. Тут Фомушкин чуть не выдал себя. В свете фар он увидел высокого гитлеровца в офицерской форме и узнал в нем "майора" - старого "знакомого", которого не так давно искали они по коровьим следам и которому удалось тогда улизнуть. Фомушкин вскинул автомат, но Скиба вовремя успел схватить его за руку.
К середине ночи немцы покинули хутор.
ПО ПЯТАМ КАРЛА ГЕРЛИЦА
Короткой кодированной радиограммой Платонов сообщил майору Андрееву о событиях и о своем решении начать розыски Атаева. Из штаба ответили:
"Вступать в бой с противником только в крайнем случае. Разведку ведите со всеми мерами предосторожности. В 18.00 ждем ваших сообщений. Андреев".
Скиба в это время мастерил себе костыль из ствола не совсем ровной, но крепкой березки. Ему помогали Фомушкин и Савельев.
Расшифровав полученную радиограмму, Платонов бросил беспокойный взгляд на Скибу. Петр уловил этот взгляд и понял мысли сержанта.
- Смогу пройти хоть сто километров, - сдержанно промолвил он. Потом усмехнулся и добавил: - Деревянная нога меньше уставать будет.
- Сможете не сможете, а идти надо, - ответил Платонов. Развернув карту, он подозвал к себе разведчиков.
- Значит, немцы уехали вот по этой дороге?
- По этой самой, - подтвердил Скиба.
- Стало быть, здесь и нужно привязываться к их следам.
Платонов учитывал, что хутор лежит в стороне от больших дорог, машины проезжают через него редко. Значит, можно было надеяться, что следы, оставленные ночью гитлеровцами, уехавшими из Борка, не затерты. Тем более что гусеницы бронетранспортера, которым гитлеровцы буксировали автобус, должны были оставить четкие отпечатки.
Прежде всего Платонов решил обследовать полотно дороги, подходящей к Борку с противоположной стороны. Чтобы не пойти по ложному следу, сержант хотел выяснить, не проезжал ли сегодня через Борок какой-либо другой транспорт.
