Он уверенно направил коня в прогон, ведущий в деревню. Трифон что-то кричал вслед, махая плеткой. А Кузяха с гоготом устремился за своим другом, подпрыгивая и отчаянно размахивая рукавами драной материной шубейки.
В самом центре селения, около часовни, дорога разделилась надвое. Одна шла напрямик, к окраине, открывавшей путь на Ярославль, другая – влево, в сторону Волги.
Увидев впереди знакомых ребят, Коля приосанился. А те не замечали его, играя около огромной снежной бабы. Но когда Коля молодцевато проскакал мимо ребятишек, он услышал восхищенный голос:
– Да это же Николка-иголка! Вот здорово!
И вот в эту счастливую минуту Аксай бесславно подвел своего смелого седока. Конь поскользнулся. Ноги его беспомощно разъехались на ледяной дорожке, и Коля пулей вылетел из седла.
– Восемнадцать! – раздалось над самым его ухом. Опять этот Кузяха! И когда он только успел? Вот сейчас непременно еще добавит что-нибудь обидное.
Но Кузяха молчал. Он понимал, что дело тут серьезное.
А Коля чувствовал острую боль в ноге. Он с трудом встал на колени:
– Кузяха, руку!
Теперь ему не стыдно было просить о помощи: он не виноват, что упал. Кто же мог ожидать, что здесь так скользко.
Кузяха помог своему пострадавшему другу снова сесть в седло. Аксай не сопротивлялся. Но едва всадник дернул за повод, как рыжий красавец сорвался с места и вихрем пронесся перед удивленными зрителями.
Барский двор выходил на самую дорогу, и все, что по ней шло и ехало и было ведомо, начиная с почтовых троек и кончая арестованными, закованными в цепи, было постоянной пищей для нашего детского любопытства.
Из автобиографических записей Н. НекрасоваВесна промелькнула незаметно. Незаметно потому, что была она дружная, быстрая, полноводная. И еще потому, что Коля и Андрюша много занимались, готовясь осенью поступить в гимназию.
Мать вела уроки, как самая настоящая учительница. С необычной для нее строгостью она требовала, чтобы мальчики учились с должным прилежанием.
Признаться, иной раз очень скучно было Коле. Никаких тебе забав, никаких развлечений! Только однажды стал он невольным свидетелем необыкновенного приключения кота Васьки.
Около дома росли старые ветлы. С наступлением весны на одной из них начали строить гнездо грачи. Они таскали в клювах длинные гибкие прутики, старательно переплетали их между собой, укрепляя гнездо на дереве так, чтобы ни ветер, ни буря не могли его сорвать.
Как-то раз, когда птиц поблизости не было, на дерево полез, ловко цепляясь острыми когтями за ствол, Васька. Коля стал наблюдать за ним. Что ему нужно там, вверху? Неужели хочет сцапать грача?
А Васька уже подбирался к гнезду. Потрогав лапой еще не примятые клочки шерсти, которыми было старательно проложено дно, он преспокойно, как на лежанке, улегся спать.
Тихонько раскачивалась ветла, мелодично поскрипывала, будто колыбельную песенку пела. Сверху Ваську солнышко грело, с боков легкий ветерок обвевал, снизу лишь один пушистый хвост виден.
Коля посмеялся над выдумщиком Васькой и забыл о нем, низко склонившись над книгой. Как вдруг его внимание привлек тревожный шум над ветлами. Это вернулись хозяева гнезда.
Грачи покружились, покружились и улетели. Однако вскоре они появились снова, но на этот раз с целой стаей своих пернатых друзей. Словно темная туча нависла над гнездом, такой начался крик – уши зажимай. А Васька лежит себе да лежит, только хвостом помахивает.
Тогда грачи перешли в наступление. Вот самый решительный из них спустился к гнезду и изо всей силы долбанул кота в хвост. Следующий удар был нанесен прямо в голову. Один за другим налетали грачи и стукали оторопевшего от неожиданности Ваську белыми острыми клювами по спине, по бокам – словом, куда попало.
Кот не выдержал этой грозной атаки, дико мяукнул и, как ошалелый, ринулся вниз.
Весело смеялся Коля над неудачником Васькой, грозил ему пальцем и приговаривал:
– Что, ловко тебя грачишки проучили! Попало? Вот то-то! Грачи – народ дружный…
С первыми июньскими днями занятия стали реже. Много свободного времени у Коли, не то, что зимой.
Сегодня выдался особенно жаркий день. Такого в этом году еще не было. Солнце так и печет. Коля и Андрюша отправились на Самарку. Как все изменилось с того дня, когда их напугал здесь волк. Там, где была ледяная гора, где белели непролазные сугробы, сейчас все цвело. Таинственно качали голубыми головками колокольчики, робко выглядывали из кустов зеленолистые ландыши, сыпала белыми лепестками бузина.
Из лесной чащи донесся звонкий голос кукушки. Ну как тут удержаться, как не спросить ее:
– Кукушка, кукушка, сколько мне лет жить?
Она считает, считает без конца. Спасибо, кукушечка! Жаль только, что скоро кончится твое кукование. Вот заколосится рожь – и конец. Не услышишь кукушку. Говорят, что она ржаным зерном давится. И няня это подтверждает.
Около речки звенели детские веселые голоса. Слышался задорный крик Кузяхи:
– Эй, глядите! Ныряю!
Кузяха умеет нырять, как никто. В воде он, как рыба: нырнет в одном месте, а покажется там, где его и не ждали.
Пока Коля с Андрюшей спускались по откосу, Кузяхи все еще не было видно.
– Эх, ловок, бродяжка! – восхищался Савоська, барахтаясь в теплой воде. – Ну, прямо – лягуха! Ишь, ишь, пузыри пущает. Потеха!
И действительно, на том месте, где скрылся Кузяха, всплывали мелкие, как горох, пузыри. Но вот они исчезли. А Кузяхи все нет. «И чего он так долго? – забеспокоился Коля. – Неужели ему так приятно под водой?»
– Братцы, а вдруг он захлебнулся? – с тревогой спросил Мишутка Гогуля, валявшийся на горячем песке.
– Это Кузяха-то? Плохо ты его знаешь. Разве он когда захлебнется! – ответил Савоська, хотя, видно, и в его сердце начинало закрадываться сомнение.
В эту минуту на поверхности воды показалась нога с черной пяткой.
– Вот он! Вот! Молодчага! – восторженно орал Савоська. – Вылезай, хватит!
Но странное дело: черная пятка, беспомощно дернувшись над водой, опять исчезла. Видать, попал в беду Кузяха. Надо выручать. Раздумывать некогда! На ходу сбросив с себя одежду, Коля кинулся в воду и поплыл к тому месту, где только что мелькнула нога с черной пяткой. Нырнуть на дно нетрудно. Одно мгновение, и Коля нащупал под водой голое тело. Он ухватил Кузяхину ногу, потянул вверх. Но тело не поддается: кто-то держит его крепко-накрепко. Страшно: а вдруг это водяной?… Но еще сильнее страх за Кузяху. С лихорадочной поспешностью ощупывал Коля тело. У самой шеи – туго натянутый шнурок. Это – гайтан. На нем носят медный нательный крестик. Видно, Кузяха зацепился за что-то. Так и есть. Под рукой сучковатая коряга. Коля отцепил шнурок и вытащил Кузяху на поверхность воды. На помощь спешил Савоська. Они вместе выволокли бесчувственного дружка на берег. Неизвестно откуда вывернувшаяся Кланька всплеснула руками и истошно заголосила:
