Но вот окончилось богослужение. Брат-пчеловод, выйдя на улицу, решил дождаться молодую пустынницу, чтобы расспросить о причине ошеломившего всех поступка. Остановленная его вопросом, она как бы нехотя ответила: «Простите, после принятия Святых Тайн я разговаривать ни о чем не буду, чтобы не лишиться того неизреченно отрадного состояния, которое сейчас испытываю. Скажу только, что причина моего поступка—желание бесчестия, о котором вы, по-видимому, еще не имеете понятия, — и добавила, — Вы помните, что Господь сказал: Горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо!» (Лк. 6,26). Поклонилась и ушла.
Через несколько лет, когда брат напомнил схимонахине этот случай, она поведала ему, что в то время, имея высокоблагодатное состояние, она почувствовала, как бы еще издалека, приближение помыслов самопревозношения и гордыни. Испугавшись их усиления, а главное — боясь потерять благодатное состояние, она решила опередить их ответным ударом. С этой-то целью схимница и написала злополучный плакат, желая до крайности унизить себя и тем отбить бесовское искушение. И действительно, атака демона гордыни — одного из самых сильных демонов — была разбита наголову. А Господь, против ожидания, покрыл и саму схимницу и приозерных монахинь. Разговоры об этом случае быстро утихли и не получили дальнейшего распространения.
Симеон Новый Богослов учит, что всякой богобоязненной душе предлежат два великих подвига: первый — получить благодать Святого Духа, потому что и возможности нет ступить кому-либо на путь спасения и тем паче шествовать по нему, если не получит он наперед таинственной благодати Всесвятого Духа. Второй, более тяжкий — не лишиться сей Благодати, полученной со многими потами и трудами. Этот великий подвиг сохранения Благодати предлежит душе до последнего издыхания.
ГЛАВА 19
Снова в пустыню — Через реку 27 раз — 13-й переход — Течение уносит — Спасение на краю гибели — Невыносимый холод — Снова в воде — Черепашьим шагом — к дому
Сразу же после праздника Благовещения брат-пчеловод, удачно завершив все свои покупки, поспешил уехать из города. Погода, как братья и предполагали, уже изменилась, настали жаркие дни и уровень воды в реке мог начать расти день ото дня. Малейшая просрочка грозила немалыми осложнениями.
Переночевав в селении, еще до зари пустынник отправился в путь. Задолго до полудня он вышел на южный берег озера и остановился, с тревогой прислушиваясь к далекому шуму горной реки. Затем прошел по прибрежной низине, сплошь изрытой глубокими впадинами, окаймленными невысокими дубами, поднялся по косогору на возвышенность и присмотрелся к озеру. Цвет воды еще не изменился, и пустынник подумал, что вода в реке не успела еще подняться высоко.
В полдень он подошел к кельям приозерных монахинь и, не задерживаясь, двинулся дальше, в надежде добраться до пустыни к вечеру. Перебравшись по скалам на другую оконечность озера, вновь спустился к нему, но теперь уже с севера, и не на шутку встревожился, увидев мутную реку. Однако поразмыслив, он все же решился идти по ней — уж очень не хотелось возвращаться к приозерным кельям и терять завтрашний день. Надел поверх резиновых сапог с длинными голенищами дерматиновые брюки, перевязал их ниже колен тонкими шнурами, взял длинный шест и вошел в воду.
Река у озера оказалась неглубокой, но идти по ней было невообразимо трудно. Предстояло двадцать семь раз переходить с берега на берег, от плеса к плесу. Однако чем выше поднимался брат, тем глубже становилась река, стиснутая крутыми стенами прибрежных скал. Преодолев примерно пять километров, он в десятый раз вошел в ледяную воду и с великим трудом переправился на другой берег. Вода из-за сильного напора просочилась сквозь швы дерматиновых брюк и попала в сапоги. Казалось, одиннадцатый переход не осилить. Но, к своему удивлению, путник преодолел его на редкость легко. Ближе к верховью русло все чаще преломляли утесы. Течение возле них усиливалось. Появились водовороты.
На тринадцатом переходе бурный поток стремительно несся навстречу, вздымая высокие волны… Отшельник вошел в реку и с неимоверным напряжением добрался до середины — самого глубокого места, едва удерживаясь на ногах под сильным напором воды. Вернуться назад было уже невозможно, так как ему пришлось бы тогда на несколько секунд повернуться спиной к течению, которое его сбило бы мгновенно. Опираясь на длинный шест, не поворачиваясь, он стал пятиться вниз по течению, думая перейти реку немного ниже намеченного. Вдруг шест, наткнувшись под водой на какую-то плоскую каменную плиту, соскользнул с нее. Исчезла точка опоры, его сбило с ног, и он плашмя упал в воду. Грубые дерматиновые брюки, туго перевязанные ниже колен, сковывали движение. Бурное течение неудержимо несло его вниз, к водовороту…
С неимоверным трудом, явно не без помощи Божией, брат выбрался на противоположный берег совсем близко от страшного омута у подножия скалы, в который его неминуемо засосало бы, останься он в воде еще на мгновение. Вся одежда вымокла насквозь. По телу струились ледяные потоки. Мышцы сковал невыносимый холод. Начался жуткий озноб, зубы забарабанили, выбивая неимоверную дробь. Едва ли читатель может представить себе весь ужас подобного положения!..
От пережитой опасности и холода мысли путались в голове. Что предпринять: идти дальше или вернуться назад, хотя пройдена уже почти половина пути? Мысленно обратившись к Богу за помощью, отшельник заставил себя сосредоточиться и начал рассуждать: «Возвращаться к монахиням — уже бессмысленно. Во-первых, пришлось бы вновь многократно переправляться через реку с риском для жизни. Во-вторых, даже если бы удалось вернуться к ним поздно вечером, нельзя было бы переменить одежду: у них не во что переодеться. Остается еще одна возможность: подняться по распадку к летней тропе и по ней добраться до пустыни. Но в этом случае придется преодолеть пять перевалов. На это уйдет не менее пяти часов, а вечер уже наступил. Итак, впереди — неизбежный ночлег в горах! Но чем он может закончиться, если на мне нет сухой нитки, а спички я забыл взять с собой?! Нет, остается единственный выход, — хотя бы и вплавь, но все же продолжать свой путь вверх по реке».
Усилием воли пустынник заставил себя двинуться дальше, преодолевая сопротивление закоченевших членов. Каким-то чудом он благополучно миновал четырнадцатый переход, потом еще и еще и даже немного согрелся в движении. На двадцатом переходе его опять сбило потоком, однако, упав в воду, он уже не почувствовал того леденящего холода, какой испытал при первом падении. Ноги, находясь в движении, согрели воду в сапогах, а дерматиновые брюки все-таки предохраняли от попадания новых порций холодной воды. К тому же, слава Богу, на нем была надета власяница — рубашка, связанная из шерсти, которая, даже промокнув насквозь, неплохо сохраняла тепло.
