Будучи решительным сторонником безусловной свободы в промышленной и торговой деятельности, Смит не отрицает, что бывают обстоятельства, когда во имя каких-либо других посторонних целей приходится устанавливать те или другие ограничительные меры. Так, он считает благодетельным навигационный акт Кромвеля, потому что защита страны (этот акт послужил сильным толчком для развития английского флота) важнее, чем ее богатство. Он считает справедливым и выгодным налагать некоторую пошлину на те продукты иностранной промышленности, которые обременены налогом при внутреннем их производстве. Так называемые боевые пошлины он признает возможными, но только как ответ на стеснение или запрещение ввоза со стороны какого-либо иностранного государства. И при этом подобная мера хороша лишь в том случае, если есть вероятность добиться таким путем отмены высоких пошлин или запрещения. “Но вопрос о том, – замечает Смит, – можно ли надеяться на ожидаемые последствия от таких стеснений, быть может, менее принадлежит познаниям законодателя, решения которого должны основываться на общих и незыблемых началах, чем ловкости лукавого и пронырливого существа, обыкновенно называемого государственным человеком или политиком, мнения которого управляются изменчивыми и мимолетными обстоятельствами”. Наконец, если благодаря существовавшим раньше высоким пошлинам и запрещениям на известные иностранные товары развилось и окрепло их внутреннее производство, то “восстанавливать свободу торговли следует по чувству человеколюбия исподволь, мало-помалу, с особенною осторожностью и осмотрительностью”. Ибо в противном случае внутренний рынок могут сразу наводнить более дешевые иностранные товары, и тысячи рабочих останутся вдруг без работы и без всяких средств существования.
Поощрение вывоза выдачею премий Смит безусловно осуждает. “Мы не в силах, – говорит он, – предоставить нашим производителям на иностранных рынках той монополии, какою они пользуются дома. Мы не можем принудить иностранцев покупать у них товары, как принудили бы к этому своих сограждан; а посему единственное находящееся в наших руках средство – это платить иностранцам, чтобы понудить их покупать у нас. Вот каким путем меркантильная система пытается обогатить всю страну и набить наши карманы деньгами посредством чудотворного торгового баланса”.
Если уж, продолжает Смит, выдавать премию, так выдавайте ее лучше за производство, чем за вывоз; такая премия понижала бы, по крайней мере, цену товара на внутреннем рынке и таким образом хотя отчасти вознаграждала бы народ за тот налог, который он несет ради премии; но это невозможно, пока мы, благодаря предрассудкам, убеждены, что богатство народа состоит больше в вывозе, чем в производстве.
Разные торговые договоры, в силу которых государство допускает ввоз известных товаров из одной страны и запрещает ввоз их из всех других стран, или освобождает от пошлины, или дает вообще какое-либо преимущество ввозу из одной страны предпочтительно перед ввозом из других стран, бывают выгодны, по мнению Смита, только для купцов и фабрикантов покровительствуемой страны и убыточны для населения покровительствующей. “Это – монополия, отдающая население во власть чужеземному народу, вследствие которой оно обязано платить за нужные ему товары дороже, чем платило бы при свободном соперничестве других народов”.
Ратуя за полную свободу торговли, Смит, конечно, видел, как далеко была Англия его времени от такого идеала, и потому говорит, что надеяться на осуществление ее было бы такое же безумие, как ожидать осуществления в Англии республики утопии или Океании. “Каждая страна, – замечает он в другом месте, – завистливым глазом смотрит на благосостояние всех народов, находящихся с нею в торговых сношениях, и все, что составляет выгоду последних, считает за свою собственную потерю. Торговля вместо того, чтобы вызвать естественное согласие и дружбу как между людьми, так и между народами, стала самым обильным источником злобы и вражды. В продолжение настоящего и прошлого столетий бессмысленная зависть купцов и фабрикантов была для европейского спокойствия не менее пагубна, чем безумное честолюбие государей и министров”. Однако своими “Исследованиями о богатстве народов” Смит рассеял вековые заблуждения, потерявшие уже всякую почву в действительной жизни, и его утопия свободной торговли нашла себе довольно полное выражение в промышленной и торговой деятельности Англии. Критика меркантильной системы, наиболее известная в свое время часть книги, оказавшая такое громадное влияние на современников, заканчивается обширной главой, посвященной вопросу о колониях и колониальной политике. Здесь Смит касается общего вопроса о колониальном движении у различных народов и останавливается особенно подробно на английских колониях в Америке. Мы, однако, не будем входить в рассмотрение содержания этой главы.
В воззрениях Смита, как мы знаем, было много общего с воззрениями физиократов; поэтому и к учению их он относится гораздо снисходительнее, чем к системе меркантилизма. Главное заблуждение учения физиократов, или земледельческой системы, состоит в том, по его мнению, что оно считает ремесленников, фабрикантов и купцов людьми совершенно бесплодными и непроизводительными, что оно, ради исключительного поощрения земледелия, проповедует стеснительные меры против мануфактурной промышленности и иностранной торговли. Но, несмотря на все свои несовершенства, “система эта, – говорит он, – из всего, что только писалось по политической экономии, ближе всего подходит к истине, и в этом отношении она заслуживает самого серьезного внимания со стороны каждого человека, желающего ближе ознакомиться с основанием такой важной науки”.
Разобрав и отвергнув системы, построенные как на поощрениях, так и на стеснениях, Смит приходит к тому заключению, что остается еще только одна система естественной свободы. Она-то и будет вполне истинной. Всякому человеку, пока он не нарушает законов справедливости, должно быть предоставлено право свободно преследовать свои личные интересы и употреблять по своему усмотрению труд и капитал. При этом государственная власть освободилась бы от обязанности руководить трудом каждого человека и направлять его самым выгодным образом для целого общества, от обязанности, которой выполнить нет никакой человеческой возможности; она несла бы только три обязанности – правда, в высшей степени важные, но вместе с тем ясные, простые и доступные пониманию всякого. Первая состоит в защите государства от насилия и нападения со стороны другого государства. Вторая – в защите каждого члена общества от несправедливости и насилия со стороны других членов, то есть в поддержании справедливого суда. “Наконец, третья ее обязанность состоит в приведении в исполнение и в поддержании общественных предприятий и некоторых учреждений, которые не могут быть исполнены и содержимы за счет одного или нескольких лиц, так как доставляемая ими прибыль не выручит расходов одного или нескольких лиц, но относительно всего общества доставляемая ими польза может более чем вознаградить за сделанные расходы”. Для исполнения этих обязанностей правительство принуждено производить расходы, для покрытия которых ему необходимо располагать известными доходами. Рассмотрение этих вопросов составляет предмет пятой книги, озаглавленной “О доходе государя или государства”.
