Разделение операций французских и английских войск способствовало уменьшению возможности трений между ними, которые, несмотря на хорошие взаимоотношения личного состава, легко могли появиться вследствие различия политических интересов, а еще более из-за подозрений к мотивам, которыми руководствовалась каждая страна.
Расхождения подчеркивались прежде всего тенденцией Хуссейна и Абдуллы натравить одних союзников на других, для того чтобы удерживать обоих от вмешательства, а во-вторых, страхом каждого союзника возбудить подозрения арабов слишком большой согласованностью своих действий. Абдулла же в особенности был готов посеять семена раздора. В октябре, настаивая на присылке войск для спасения Рабуга, он жаловался французам, что "англичане боятся не столько мнения мусульман, сколько того, что за ними придете вы". Взятие Багдада англичанами в марте вызвало новый прилив недоверия, и Абдулла обвинял англичан в нарушении обещаний, данных шерифу. Однако с еще большим подозрением относились арабы к стараниям французов усилить свое политическое и финансовое влияние в Геджасе, проявляя удивительные способности противодействовать их планам.
В конце октября 1916 г. Хуссейн объявил себя "королем арабской нации", чем создал еще один источник беспокойства для французов и англичан, для которых это явилось полнейшей неожиданностью и, конечно, пришлось не по вкусу. Для французов это было явной угрозой их намерениям в Сирии. Для англичан же это оказалось неприятным не только с точки зрения их конечной политики, но также и потому, что наносило обиду другим великим арабским вождям, в особенности Ибн-Сауду, и могло заставить их выступить как против Хуссейна, так и против англичан. Верховный комиссар Египта тотчас же отправил Хуссейну телеграмму с выражением своего неодобрения. Вслед за ним согласованно сделали представления в подобном же роде французское и английское правительства, высказав готовность признать его лишь королем Геджаса и "вождем восстания арабов против турок".
Противоречия имелись также и в области военной. Бремон, побуждаемый захватом Веджа и стремившийся использовать имеющиеся в его распоряжении крупные военные силы, все еще находившиеся в ожидании в Суэце, старался найти в Каире и на арабском побережье поддержку своему проекту взятия Акаба. Что касается самой идеи проекта, то она получила всеобщее признание, но претворение ее в жизнь вызвало целый ряд расхождений. Генеральный штаб в Египте также противился отправке сил в Акаба, как ранее в Рабуг. Фейсал, у которого Бремон был 31 января, не желал видеть англо-французских войск в Акаба. Когда Бремон упомянул, что Акаба защищена слабо, Фейсал ловко обратил этот довод против него самого, заявив, что он в таком случае сможет предпринять захват Акабы сам, без помощи европейцев.
В Каире Бремон виделся также с Лоуренсом и пробовал добиться его поддержки. Вместо этого он лишь усилил подозрения Лоуренса в отношении своих истинных целей. По мнению Лоуренса, присутствие англо-французских войск в Акаба могло бы оказаться серьезным препятствием его стремлению распространить восстание арабов на Сирию. Скрыв свое основное возражение, он сказал Бремону, что Акаба должен быть захвачен с тыла, так как в противном случае расположенная за ним цепь гор сделает невозможным какое бы то ни было продвижение вперед. Чувствуя, что ему не удалось убедить француза отказаться от его плана, Лоуренс поспешил обратно в Ведж, чтобы предостеречь Фейсала. Позже он получил большое удовольствие, слушая ответы Фейсала Бремону, усилив неприязнь последнего раздражающей улыбкой.
Встретив со всех сторон препятствия своему проекту, Бремон ограничился подготовкой операций против Медины. Однако во Франции, по-видимому, возникли сомнения в его усердии в этом направлении, так как главнокомандующий французской армией Жоффр вскоре отправил. ему телеграмму, в которой говорилось следующее: "Из ваших телеграмм усматривается, что вы, по-видимому, опасаетесь взятия Медины арабами, так как это поощрит их стремления в Сирии. Подобная точка зрения, уже известная англичанам и шерифу, может создать впечатление, что мы, якобы, пытаемся уклониться от заключенных нами соглашений, и может привести к серьезным последствиям для наших действий в Леванте. Поэтому необходимо, чтобы позиция, занимаемая вами в этом вопросе, не допускала возникновения подобного толкования".
По странной иронии это нежелание взять Медину разделялось теперь также и наибольшим противником Бремона, но но другим соображениям. Новый взгляд Лоуренса отчасти был вызван его опасением, что турки, будучи отброшены от Медины, усилят свою власть в Сирии и благодаря этому сумеют задержать там распространение восстания. Подобный взгляд был вызван также зародившейся у него новой теорией ведения войны, которая опрокидывала господствовавшие до того времени официальные теории французской и английской школ.
Зарождение теории Лоуренса совпало с изменением военной обстановки.
Под влиянием нового премьер-министра Англия, наконец, снова взяла в свои руки инициативу в борьбе против Турции. В начале декабря, как только Ллойд-Джордж вступил в должность, он начал настаивать на развитии наступательных действий на Востоке, рассчитывая, что какой-либо заметный успех на этом фронте ободрит союзников, изнуренных бойней на Сомме. Робертсон сделал все возможное, чтобы воспротивиться этому требованию, которое он рассматривал как нарушение своего священного принципа "сосредоточения сил на решительном участке". Его сопротивление усилилось еще более, когда Мюррей на запрос о количестве войск, требовавшихся ему для развития наступления, сообщил, что ему желательна дополнительная присылка, хотя бы на время, еще двух дивизий.
12 декабря Робертсон ответил Мюррею: "Премьер-министр хочет, чтобы вами в течение зимы были проявлены максимальные усилия", добавив, однако, от себя, что до окончания зимы присылка подкреплений не сможет быть осуществлена. Телеграмма, полученная от Мюррея на следующий же день, указывала, что он рассчитывал использовать три дивизии только для пассивной защиты своих линий сообщений. В ответ на это Робертсон дал ему директиву: "Вашей основной задачей по защите Египта должно быть максимальное развитие наступательных операций войсками, имеющимися в вашем распоряжении", и добавил, что "он не совсем понимает, почему" Мюррею нужно держать большие силы на линиях сообщений, раз он взял Эль-Ариш и очистил Синай от неприятеля. Вопрос казался вполне уместным, если сравнить количество английских войск со значительно меньшим количеством войск, выделенных турками для охраны своих гораздо большего протяжения линий сообщения от существовавшей повсюду угрозы.
