Ресурсы охраны были столь ограниченными, что побеги стали обычным делом, и именно по этой причине все колонии были переданы в руки НКВД. То, что в действительности было открытой тюрьмой, теперь стало сильнее напоминать строгую лагерную структуру. Охрана колоний была военизирована, а безопасность лагерей серьезно усилена. Число побегов из ГУЛАГа, которые были обычной рутиной до 1934 года, сократилось до сущей струйки. Колонии стали не многим лучше лагерей, хотя труд здесь был менее смертельным, чем в деревянных лагерях за полярным кругом или в Колымских рудниках, и заключенных освобождали из них более регулярно. ИТК также были более многочисленны, а география их расположения более разнообразна, их обитателей распределяли согласно программе экономического строительства по предприятиям, которые требовали труда заключенных. К 1940 году в стране было 53 исправительных трудовых лагерей (в действительности, каждый из них представлял собой сеть лагерей или «пунктов», построенных вокруг центральной администрации), организованных по региональному принципу центральными органами ГУЛАГа в Москве. Исправительных трудовых колоний, которыми управляли местные отделения НКВД, было 42511.
* * *
Ранняя история германской лагерной системы отличалась от своего советского аналога в одном существенном отношении. В Германии лагеря рассматривались в первую очередь и главным образом как места заключения политических оппонентов режима, и их функции состояли в том, чтобы концентрировать и изолировать политических противников в целях защиты Германского общества и диктатуры. Понятие «концентрационный лагерь» как инструмент колониальной войны был широко распространен в Германии до 1914 года. Идею использования концентрационных лагерей в качестве временной меры против политических беспорядков в Германии можно проследить, по меньшей мере, с момента революции 1919 года. Именно в годы послевоенного кризиса этот термин вошел в германский политический лексикон. Коммунистов арестовывали и помещали в т. н. «сборные лагеря» под неусыпным надзором местной милиции и демобилизованных солдат. В 1923 года на пике инфляционного кризиса, коммунистов снова стали сгонять в бывшие лагеря для военнопленных в ответ на угрозу восстания. Лагеря были расположены в Пруссии и Гановере; в Сеннелагер вблизи Билефельда, были внедрены известное сегодня оборудование из колючей проволоки, сторожевых башен и жесткий контроль12. Все эти лагеря были сразу же закрыты, как только политический кризис стих. Но идея использования концентрационных лагерей против политических противников укоренилась и распространилась в политическом сознании. Первый раз Гитлер письменно упомянул лагеря в марте 1921 года; на съезде партии в сентябре 1922 года он объяснил, что «ноябрьские преступники» – евреи и марксисты, «должны почувствовать, что значит жить в концентрационном лагере»13. Спустя десять лет, когда национал-социализм стал массовым движением, требуя своей доли политической власти, партия не скрывала своих намерений исполнить эту угрозу. В августе 1932 года нацистская газета откровенничала, что в тот день, когда партия возглавит правительство, она арестует всех коммунистов и социал-демократов и отправит их концентрационные лагеря.
Партия оказалась верна своему слову. Уже через нескольких дней пребывания Гитлера на посту канцлера, СА начали хватать политических противников и отправлять их в наспех созданные тюрьмы. Так же, как и лагеря ЧК в 1918 году, это были импровизированные, плохо контролируемые и намеренно брутальные учреждения. Но в отличие от Чека, СА действовали самостоятельно от своего имени, своевольно игнорируя государственный аппарат. Только постепенно, в течение первой половины 1933 года местные власти, в конце концов, начали прибирать лагеря к своим рукам. Незаконный режим террора со стороны СА был взят под контроль. Число лагерей неуклонно сокращалось, а заключенные были сконцентрированы в нескольких более крупных лагерных центрах. В течение 1933 года было создано в целом, по крайней мере, 157 лагерей. Некоторые из них представляли собой не многим более, чем переполненные тюрьмы; другие, подобно печально известному Ораниенбургскому лагерю в окрестностях Берлина, были основаны на территории больших заводов; но другие, однако, разместились в заброшенных бараках. Между маем и октябрем 1933 года были закрыты 34 лагеря. В течение 1934 года были закрыты почти все остальные лагеря, по мере того как политических заключенных перестали откровенно терроризировать14. Чрезвычайный характер этого периода истории лагерей совершенно очевиден.
Основой будущей системы лагерей стала небольшая группа лагерей, которые были признаны государством и в течение 1933 года стали субсидироваться. Ими управляли местные органы Министерств юстиции или внутренних дел. Одним из самых важных был лагерь, основанный в фабричных бараках в окрестностях Мюнхена в Дахау. Этот лагерь, впервые открытый в марте 1933 года главой Баварской политической полиции Генрихом Гиммлером, стал образцовым для будущей системы лагерей. Он охранялся не регулярными полицейскими силами, а охранниками СС, которые подчинялись Гиммлеру, а не государственным органам юстиции – очевидная аномалия, позволявшая охране терроризировать заключенных как им заблагорассудиться. В июне 1933 года Гиммлер назначил первого коменданта лагеря, эсэсовского офицера по имени
Теодор Эйке, который до этого помогал управлять отделом безопасности крупнейшего в стране химического комбината ИГ Фарбендустри.
Эйке был человеком, у которого в плече был осколок. Одиннадцатый ребенок в семье станционного мастера, сорока однолетний комендант имел за собой длинную историю агрессивного поведения. Гиммлер вырвал его из психиатрической клиники, куда его насильно отправил лидер местных наци для прохождения теста на трудоспособность. После армейской карьеры в рядах казначейской службы он поступал и покидал работу в полиции, откуда его увольняли за крайне правые взгляды, пока он не обосновался в ИГ Фарбен. Он вступил в партию в 1928 году, а в СС – в 1930-м. У него был жестокий нрав и он питал брутальную ненависть к левым. С его фотографии смотрит лицо, без капли юмора, с крупными чертами, мрачным, суровым взглядом, эдакий образцовый комендант лагеря. Свою работу он воспринимал со всей серьезностью. Дахау функционировал с военной точностью и расчетливой жестокостью. Именно Эйке составил правила, регулировавшие функционирование всей системы лагерей. Он ввел режим жестких, безжалостных работ; он составил подробный дисциплинарный кодекс, и стал обучать охранников технике ежедневных притеснений, в том числе, деликатному искусству расстрелов заключенных, когда они пытались бежать. «Терпимость, – говорилось в инструкциях Эйке, – означает слабость»15. Его деятельность на посту показалась настолько успешной, что, когда Гиммлер встал по главе Прусской политической полиции в апреле 1934 года, Эйке пригласили возглавить организацию и управление всеми остальными лагерями. Его официальная должность называлась «Инспектор концентрационных лагерей».
